Узнал, что помимо известного eBdb существует ещё один инструмент для поиска электронных книг — «Библио».
В отличие от eBdb, «Библио» использует технологию custom search «Гугла» (поэтому внешняя схожесть с этим поисковиком имеет под собой основания). Из-за этого находит он больше, но ищет хуже — если принять во внимание то, что книги обычно ищут по названию, а не по описанию.
Тэги: книги, ссылки
Написать комментарий
Нашёл книгу по радиоэлектронике, название которой даст сто очков вперёд половине нынешней фэнтези.
Редакция от 1 июня 2009
Тэги: fun, книги
Написать комментарий
Очень непривычно читать Стругацких со смартфона. На фразе «высадки осуществляются вспомогательными кораблями-ботами с атомно-импульсным или фотонным приводом» я начал тупить. Почему ботами, они же вроде не беспилотные? Только к концу страницы я сообразил, какой бот имеется в виду.
Что странно, «Полдень» я перечитывал этой весной с бумаги, и там такого эффекта не возникло.
Редакция от 13 октября 2010
Тэги: Стругацкие, книги
Написать комментарий
Мне сейчас в голову мысль пришла. Я задумался. Думал, думал, так ничего и не придумал. А мысль такая:
Что фантастического в «Хромой судьбе» Стругацких, кроме книги, которую пишет Сорокин?
Редакция от 13 октября 2010
Тэги: Стругацкие, книги
Комментарии (2)
«Лабораторией» я пользуюсь уже несколько лет. Всякий раз, когда возникает необходимость узнать год первой публикации какой-нибудь книги, или проверить ее оригинальное название, или уточнить жанровую принадлежность — я захожу на fantlab.ru. Из-за особенности моих предпочтений (я читаю в основном фантастику) «Лаборатория» бывает мне полезна очень часто.
Но «fantlab» — это не только сборник библиографий, но и социальная, гм, сеть с блэкджеком и шлюхами форумом, личными сообщениями и рейтингом. Рейтинг там, к счастью, выставляется книгам, а не пользователям, как это обычно бывает принято на вебдванольных сайтах. Это-то меня и привлекло.
Конечно, общий рейтинг доступен и гостям, но он не так уж интересен; просто лучшие книги всех времен и народов (а точнее, самые популярные книги — ведь у каждой достаточно известной книги найдется десяток, а то и сотня поклонников, готовых поставить ей высший балл).
Гораздо интереснее рекомендации, данные с учетом личных предпочтений. Для этого, разумеется, надо зарегистрироваться и самому оценить несколько десятков, а лучше сотню книг.
Такой оракул уже был на FictionBook.ru, где я им с успехом пользовался до того, как по земле начал победное шествие «Литрес», а «фикшенбук» оказался погребен под флэшевыми баннерами. С тех пор я зарекся вкладывать силы и время в библиотечные проекты: их будущность всегда под вопросом. «Фантлаб» же, как копирайтно чистый проект, надеюсь, не канет в Лету.
В общем, зарегистрировавшись, я вооружился списком недавно прочитанных книг и за полчаса проставил оценки полусотне книг, заодно подняв свой статус с новичка до активиста. После этого я уже смог получить вменяемые (хотя и обладающие низкой достоверностью) рекомендации. Неудивительно, что рекомендовали мне всю ту же нетленную классику (большую часть которой я читал): Толкина, Герберта, Симмонса, Желязны и т.п.
Следующей стадией, видимо, станет простановка оценок этой самой классике, а так же постепенное скармливание оценок из списка недавно прочитанного. Тогда можно будет судить о том, насколько хорошую математическую модель придумал Алексей Львов.
Единственная вещь, которая меня беспокоит — отсутствие смысловой привязки у десятибалльной рейтинговой шкалы. Я предположил, что она нормирована, и стал выставлять оценки, руководствуясь следующей системой:
При этом что «единицу», что «десятку» заработать сложно, а среднее из моих оценок (по идее) должно быть где-то в районе пяти-шести.
Но у других пользователей другая шкала. Например, есть некто Kuntc, у которого 97% оценок — из диапазона 6–10. Ясно, что его 10 баллов неравнозначны моей «десятке». Впрочем, возможно, что эта проблема частично снимается за счёт размера выборки.
Позднее: Довёл число оценок до двух сотен путём оценивания уже читанных книг из тех, что мне предлагают в «Индивидуальной рекомендации». И, к сожалению, «сбил» шкалу в сторону высоких оценок; средний балл уже не 5–6, а 7,5. Видимо, надо оценивать не то, что предлагают в рекомендациях — это заведомо хорошие книги, пусть и прочтённые, — а честно, в порядке чтения «новья».
Тэги: книги, социальные сети
Написать комментарий
Мне пришла в голову мысль перечислять новые для меня имена в литературе. Понятно, что «литература» ограничивается моим кругом чтения, но мне показалось полезным обозреть этот круг, собрав автором единым списком по годам. Начинается этот список с 2004 года, когда я начал вести личную библиотеку из прочитанных книг.
Естественно, в категорию «новых» попадают только активные на данный момент писатели. Если я познакомился с Клайвом Льюисом всё в том же 2004, это меня не извиняет. Кроме того, я перечисляю только тех авторов, которые мне понравились и новых книг которых я жду.
Из поразительного — Сюзанна Кларк («Джонатан Стрендж и мистер Норрелл») и Пётр Бормор (сборники сказок). Неплохи фантазёры Джонатан Страуд («Амулет Самарканда») и Джон Райт («Последний страж Эвернесса»). Ещё упомяну Анну Коростелеву («Школа в Кармартене»).
Однозначно первые в списке Мария Семёнова (цикл «Волкодав» и другое славянское фэнтези) и Ольга Громыко («Профессия — ведьма» и проч.). Дальше идут Джаспер Ффорде (серия о литтективе Четверг Нонетот), Анджей Сапковский («Ведьмак»), Олег Дивов и Г.Л. Олди. Также неплохи оказались Гарри Тёртлдав и Наталия Ипатова, но не настолько, чтобы бросаться читать все их книги.
Зацепили Нил Стивенсон («Криптономикон»), Нил Гейман («Коралина»), Вера Камша (цикл «Отблески Этерны»), Уильям Гибсон («Распознавание образов»). Отчасти понравились Терри Пратчет («Джонни и бомба») и Александр Зорич (космоопера «Завтра война»).
Один только Майкл Крайтон (в том году я главным образом перечитывал старых, знакомых авторов). Началось моё знакомство с «Парка юрского периода», и к настоящему моменту я прочитал все романы Крайтона, до которых смог дотянуться.
Редакция от 24 июля 2010
Тэги: книги, новые имена
Написать комментарий
Всё не так, я ожидал другого. Я вспоминал Пратчетовскую повесть «Только ты можешь спасти человечество», где главный герой сражается с Могущественной Империей™ Скрр-иии™. Там тоже были космические корабли и отважный герой-истребитель с тысячью запасных жизней. Но я не учёл важной вещи.
Время однопользовательских игр, игр для героев-одиночек, прошло. Теперь все равны, всех выкидывают в MMORPG-мир со стандартной тысячей кредиток и умолчальными статами. Все равны: не будет назначения на истребитель, умного седого адмирала, дающего советы; не будет толп врагов специально для тебя; не будет сюжетной линии и геройской исключительности.
Роман написан для игры и по игре «Starquake», так что главный герой будет поставлен в равные условия с другими новичками. Ну, почти равные.
Итак. Валентин — типичный default character Лукьяненко: молодой человек лет двадцати пяти, с высшим образованием, без вредных привычек, зарабатывает на жизнь умственным трудом, склонен к рефлексии. Увидев объявление на столбе, приглашающее на работу пилотов космических истребителей и орбитальных бомбардировщиков, он звонит по указанному телефону.
Ему объясняют, что он может поиграть в компьютерную игру — а может отправиться туда. Впрочем, воевать будет копия, а через три года, если копия не погибнет, сознания оригинала и копии будут объединены, и Валентин будет помнить и московскую жизнь, и космические бои.
Валентин соглашается. «Космическая» сюжетная линия написана от первого лица, а «земная» — от третьего: очень хороший ход, и помогающий разделить линии, и усиливающий самоидентификацию с «главным» из персонажей.
Дальше оба Валентина шатко-валко пробираются по сюжету, влекомые непреодолимыми внешними силами. Потом, обозлившись на эти самые силы, начинают выяснять, кто виноват и кому всё это выгодно. Повыясняв, они в итоге успокаиваются и, погрозив для приличия врагам кулаком, возвращаются к предписанному образу жизни: один на Земле, другой в космосе.
Уместно провести сравнение «Конкурентов» (последней на сегодняшний момент книги Лукьяненко) с «Рыцарями сорока островов» (одним из ранних романов). Сходств между этими книгами больше, чем различий: и там и там людей копируют, копии помещаются в некий искусственный мир в космосе, где они воюют между собой. Отличия, конечно, тоже имеются: в «Конкурентах» есть свобода воли, драться никого не заставляют.
Но в «Рыцарях…» главному герою удаётся переломить ход событий. Хэппи-эндом там и близко не пахнет, но герой в итоге отказывается играть по чужим правилам — и устанавливает свои.
В «Конкурентах» же и подушки мягче, и Чужие добрее, и главный герой благодушнее — не чета злобному мальчишке с сорока островов. Да и правила игры, в общем, не такие уж плохие, чтобы им нельзя было следовать.
Похоже, авторская позиция Лукьяненко эволюционирует в направлении сытого довольства. Действительно, если ты всё равно ничего не сможешь изменить своим трепыханьем, то лучше смириться. Тем более — если в мире всё в целом хорошо, то зачем трепыхаться вообще? Если я не ошибся и именно эту мысль автор хотел донести до читателей — то очень жаль.
Роман «Конкуренты» сделан вполне добротно: приятный язык, увлекательное повествование, аккуратно вставленные гэги, капелька социальной ангажированности — из-за всего этого книга читается быстро и с удовольствием. Конечно, некоторые технические моменты спорны: далёкая от ньютоновской механика управления кораблями, нарушение причинности (связь по лучу, управление игроками с Земли), загадочные сны, связывающие сознания оригинала и копии.
Но не эти претензии — главные. Гораздо неприятнее «синдром „Черновика“»: в книге, по сути, нет сюжета, а точнее, нет двух важных сюжетных частей — кульминации и развязки. Да, завязка безумно интересна, но потом персонаж некоторое время плывёт по течению, дальше окружающие его несколько раз меняют маски (цитирую: «как легко он перешел от мудрого примирителя к злейшему врагу, а от злейшего врага — к доброму другу»), а затем следует невнятный, ни к чему не приводящий конец.
Незадолго до появления романа в продаже Лукьяненко написал в своём «Живом журнале» о том, что Голливуд — это великолепно отлаженная мастерская, что съёмка фильмов — ремесло, но отточенное по максимуму. Не знаю, совпадение это или нет, но и «Конкуренты» вышли этаким изделием ремесленника: нехалтурным, аккуратным, с плотно пригнанными частями, радующим глаз, но лишённым души.
Тэги: книги, свежие отзывы
Написать комментарий
Кузинатра — понятие, появившееся в результате ошибки переводчиков в романе «Trumps of Doom» Роджера Желязны: в одном месте герой книги спрашивает у сфинкса, что такое «зеленое и красное, кружится, и кружится, и кружится». А когда сфинкс сдается, объясняет, что это «лягушка в кузинатре». Автор имел в виду кухонный комбайн известной фирмы «Cuisinart», название которой было неправильно транслитерировано при переводе.
С такого абзаца начинается одноимённая статья на «Луркоморье». Прочитав её, я начал искать в интернете текст перевода романа, чтобы самолично убедиться в такой нелепости. И вот что я нашёл. Сфинкс, потерпев поражение в игре с Мерлином, хочет узнать ответ на загаданную ему загадку:
— Твоя загадка, — требовательно спросил он. — Я сказал тебе ответ на мою. Теперь ты должен объяснить мне, что такое — зеленое и красное, и кружит?
Я посмотрел под ноги, пошарил взглядом и увидел подходящий камень, похожий на пятифунтовую гантель. Я сделал несколько шагов и остановился рядом с ним.
— Лягушка в Кузинатре, — сказал я.
Роджер Желязны. Знамения судьбы. ФЛП-перевод, переводчик неизвестен
Вот такая она, великая и ужасная Кузинатра. Посмотрим на оригинал:
«Your riddle», it stated. «I've given you the answer to mine. You must now tell me what it is that is green and red and goes round and round and round».
I glanced downward, scanned the ground. Oh, yes, there it was — my dumbbell-shaped stone. I took several steps and stood beside it.
«A frog in a Cuisinart», I said.
Roger Zelazny. Trumps of Doom
«Cuisinart», или просто «Queez» («квиз»), — это торговая марка кухонных комбайнов, которая в английском применяется для обозначения любого комбайна, вне зависимости от его настоящего производителя. Аналогично в русском языке любой копировальный аппарат можно назвать «ксероксом».
Теперь уже сложно понять, «прохлопал» переводчик реалию, счёл её всем понятной или просто забыл поставить сноску, но увы: местонахождение лягушки остаётся для читателя загадкой, если он не в курсе того, что Кузинатра — это «Cuisinart» (а перепутанные буквы явно не помогут произвести опознание).
Надо, кстати, остановиться подробнее на том, что значит «ФЛП-перевод». В F.A.Q. по Хроникам говорится, что самая ранняя попытка перевести «Хроники» была предпринята Гилинским, Фёдоровым и «ещё кем-то»; перевод «ходил по рукам» и в 1991 был выпущен сразу несколькими издательствами.
Этот перевод, в частности, знаменит тем, что фраза «in the state of Denmark there was an odor of decay», отсылка к «Гамлету», была не только передана как «в Дании пахло гнилью» но и «зачастую доредактирована до „в здании пахло гнилью“» (там же).
После этого Кузинатре можно уже не удивляться.
* * *
Но процитированный мной перевод — это не тот, который читал я сам. Более популярный (и издающийся сейчас) вариант — это «Карты судьбы» (пер. В. Гольдича и И. Оганесовой):
— Твоя загадка, — напомнил сфинкс. — Я дал тебе ответ на мою. Ты должен рассказать мне, что же это такое — зеленое и красное, ходит по кругу, по кругу, по кругу.
Я опустил глаза и принялся разглядывать землю у себя под ногами. Ах да, вот он — мой похожий на гирю камень. Я сделал несколько шагов и остановился рядом с ним.
— Лягушка из Кусинарта*.
____
* Торговая марка производителя продуктов питания.Роджер Желязны. Карты судьбы. Перевод В. Гольдича и И. Оганесовой
Гольдич и Оганесова, явно не узнав реалию, пытаются переосмыслить загадку. Лягушка уже не «кружит», а «ходит по кругу» (фраза, абсолютно не подходящая для описания эволюций несчастной амфибии в кухонном комбайне), а предлог «in» совершенно произвольно превратился в «из».
Сноска довершает абсурдную картину: кто такая лягушка из Кусинарта (может, она изображена на логотипе этого производителя?), почему ей свойственно ходить по кругу — мы этого не знаем (и Сфинкс, конечно, тоже не мог знать).
В то же время всего одной короткой сноски в переводе анонима хватило бы, чтобы до читателя дошёл чёрный юмор загадки Мерлина.
Разумеется, идеальным вариантом было бы заменить реалию, скажем, на миксер. В конце концов, британцы называют пылесосы «хуверами» (hoover), но никому не приходит в голову писать в переводе: «Джон включил хувер и пошёл убирать комнату».
Абсолютно не важно, что лягушка была в кухонном комбайне «Кузинарт». И непонятно (носителю русского языка), что «Кузинарт» — кухонный комбайн. Ну а замена комбайна на миксер может быть обоснована как большей выразительностью, так и популярностью данного образа.
Редакция от 28 июля 2009
Тэги: книги, лучшее, трудности перевода
Комментарии (12)
Стоило только мне отметить забавную ситуацию с группкой питерских фантастов, которые сплотились и рецензируют друг друга — и на тебе: в июльском «Мире фантастики» полный набор их вспоминает межавторскую серию новеллизаций «Секретных материалов» [1]. Там и Владимирский, и Хаецкая, и Первушин — знакомые имена из эстетского фэнзина.
А в «Если» публикуется Дмитрий Володихин (не петербуржец, но тоже окопался в «Фантастике») — в очередной раз с хвалебной рецензией [2] на Хаецкую.
Впрочем, в этом месяце у меня случилось уже несколько déjà vu. Самое злое из них настигло меня в трамвае, за чтением статьи Антона Первушина «Вековая тайна» [3] из июньского номера «Если» за этот год. У меня возникло смутное ощущение, что что-то подобное я видел в свежем «Мире фантастики». Впрочем, к столетию со дня этого события каждый журнал мог опубликовать статейку.
Какого же было моё удивление, когда я увидел, что статья «Тунгусское диво» [4] написана — правильно! — Антоном Первушиным. И совпадает с версией «Если» вплоть до структуры предложений. Правда, в «МФ» есть сокращения в тексте, зато статья иллюстрирована. Видимо, редакторы порезали статью ради фотографий.
Порадовавшись за расторопного Первушина, расскажу о другом занятном случае. В этом же месяце судьбой научной фантастики одновременно озаботились и Сергей Синякин [5], и Ярослав Веров с Игорем Минаковым [6]. Это довольно забавно само по себе, даже если не вспоминать статью Владимира Пузия [7] из майского номера «Фантастики» (которая, правда, была посвящена не только научной, но и ненаучной фантастике).
Впрочем, на все эти три статьи, а заодно на сетования Романа Арбитмана [8] о гибели рассказа можно ответить, указав, например, на рассказ Джеффри Лэндиса «Человек в зеркале» [9]. Лэндис, пожалуй — истинный наследник Кларка, и можно долго объяснять, почему этот рассказ — настоящая «твёрдая» НФ.
В общем, НФ ещё не погибла. Просто не надо читать до обеда советских газет.
[1] Василий Владимирский. Новеллизации истины: секретные материалы по-русски // Мир фантастики, №7, 2008, с. 44–47.
[2] Дмитрий Володихин. Русский космос как территория любви // Если, №6, 2008, с. 268–269.
[3] Антон Первушин. Вековая тайна // там же, с. 255–264.
[4] Антон Первушин. Тунгусское диво // Мир фантастики, №7, 2008, с. 136–140.
[5] Сергей Синякин. Всем выйти из сумрака! // Если, №6, 2008, с. 265–267.
[6] Ярослав Веров, Игорь Минаков. НФ — «золотое сечение» фантастики // FANтастика, №6, 2008, с. 50–55.
[7] Владимир Пузий. Зеркало для фэндома, или «Я в писатели пошёл!» // FANтастика, №5, 2008, с. 38–44.
[8] Роман Арбитман. Прощай, дружище рассказ // FANтастика, №6, 2008, с. 48–49.
[9] Джеффри Лэндис. Человек в зеркале (рассказ) // Если, №6, 2008, с. 231–254. Впервые опубликовано в: Analog, 2008.
Книги, на которых формировались вкусы, оценивать очень сложно|blog:helgi/1212084782 . Все остальные, конечно, легче. Но всё равно есть некое общественное мнение, неявное, но весомое. Например, классики — это священные коровы, и покушаться на них не стоит, лучше проявить пиетет. Нового, малоизвестного автора можно запросто объявить бездарью и килобайтником.
Так вот, это пресловутое общественное мнение считает Пратчета непревзойдённым юмористом, а Геймана — талантливым во всех проявлениях писателем. Тем не менее, из «Плоского мира» я осилил только первую книгу и дальше читать серию не стал, а оба сборника рассказов Геймана так и лежат недочитанными. И всё же я боялся признаться себе в том, что мне не нравятся «Плоский мир» и рассказы Геймана. Как же! ведь это таланты, «наше всё».
Мне потребовалось прочитать мнение Иванова-Петрова о Пратчете и статью «Прощай, дружище рассказ» Романа Арбитмана в июньском номере «Фантастики» за этот год, чтобы честно сказать себе: да, «Плоский мир» — ерунда, и рассказы Геймана — тоже.
Хорошая штука — частное мнение.
Тэги: reflection, книги
Написать комментарий
В отличие от откровенно коммерческого «МФ», питерский журнал «Фантастика» имеет некоторые претензии на эстетизм и художественную направленность. На его страницах можно найти литературную и не очень критику, сожаления и сетования по поводу судеб фантастики в современном мире.
И тем забавнее смотрятся отзывы на аниме-сериалы, бесконечные серии очерков о вселенной «Вархаммера», и в особенности реклама «новых имён» в фантастике, таких, как писатель с мировым именем Лев Портной.
Несмотря на гордое «лучший журнал Европы» на обложке, «Фантастика» — фензин. Самый настоящий, с фэнскими по своей сути, восторженными статьями о Бушкове и Дж. Мартине. С опечатками и даже ошибками (в нынешнем номере чего-то там не умоляет заслуг имярека).
Окопавшиеся критики хвалят книги друг друга: очень забавна колонка «10 лучших книг о…», где Володихин пишет рецензию на роман Хаецкой, а та — на книгу Володихина.
В общем, мыши плачут и колются…
P.S. На сайте у «Фантастики» сейчас стоит «демонстрация возможностей системы „Битрикс“», но месяц назад сайт работал. Так что, может быть, скоро там снова появится что-нибудь осмысленное.
Тэги: книги
Комментарии (1)
Некое предчувствие у меня, конечно, было, но в целом я ожидал, что первый и второй сборники будут равноценны по качеству. На самом деле вышло так, что далеко не все смогли совместить спор с автором и написание своего рассказа.
Например, Александр Зорич, Алексей Пехов и Леонид Каганов то ли не знали, как поспорить, то ли чрезмерно увлеклись собственным миротворчеством — так или иначе, их рассказы едва ли можно назвать, как утверждают сноски в книге, «взаимосвязанными» с рассказами из первого сборника.
У Александра Зорича в ответном рассказе — «Броненосце инженера Песа» — грибы явно оказались позабористее, чем у самого Каганова. То есть формально фабула похожа: инопланетянин не по своей воле оказывается среди аборигенов. Интересно то, что Зорич и второй рассказ умудрился «вписать» во вселенную цикла «Завтра война» — непонятно, это автор «вошёл в ритм» или же просто всячески пытается донести до нас всю крутость своей космооперы? Но неважно; забавнее то, что фактически аборигены-«капюшоны» хоть и спасли пришельца-Песа, но при этом психологию их Зорич не показывает. Зато показывает самого Песа, который (во-первых) оказался шпионом Конкордии, и (во-вторых) успел перековаться за время событий рассказа. В общем, рассказ по части космооперы, а не по части сборника.
Пехов написал чересчур антуражную фэнтези с псевдо-Испанией, злобной инквизицией, расколом церкви и девушкой-колдуньей, спасшей свой город от врагов, за что её собираются сжечь. Рассказ вообще-то по теме, только способ спасти чужого у Пехова оригинальный. Да, и ещё пусть кто-нибудь объяснит мне, какое отношение этот сюжет имеет к сюжету Михайлова, а автору пускай кто-нибудь расскажет, что слово naranja по-испански читается как «наранха», а не «наранья», как назвал Пехов своё сочинение.
Каганов написал, по обыкновению, очень прикольный рассказ про робота с расстройством логики. За откровенно стебными — да чего стоит одно название рассказа, «Гамлет на дне»! — декорациями и множеством чудесных хохм скрывается весьма простая мысль: многим людям, как и Гамлету, очень не хватает логичности и здравого смысла. Только вот к проблеме «свой-чужой» этот вопрос, по-моему, имеет мало отношения. К рассказу Лукина «Время разбрасывать камни», на который Каганову требовалось написать ответ — тоже.
Некоторые авторы сумели на удивление хорошо совместить спор с творчеством. Лукьяненко, например, оттолкнувшись от прецедента, описанного Пановым в «Дипломатическом вопросе», описал забавный юридический казус, возникший на планете с цивилизацией перевёртышей. Юрист, главный герой рассказа «И вот они идут на суд…», правда, вытаскивает «своего», а не «чужого», но рассказ одновременно и тесно связан с первоисточником, и просто изящен сам по себе.
Олег Дивов постарался максимально аккуратно вписаться в габарит, заданный Зоричем. Но его рассказ, несмотря на позаимствованный сеттинг, получился полной противоположностью наивно-патриотическому опусу «Четыре пилота». Чужими у Дивова вновь оказались люди, то самое слабое звено, которое дало название всему рассказу. Меня откровенно поразило то, насколько естественно у автора получилось взять чужую вселенную, даже чужого героя — и написать на основе всего этого злую, болезненную, абсолютно «дивовскую» вещь.
Вадим Панов, как портной из анекдота, перелицевал уже перелицованное пальто. Он умело вывернул наизнанку «Лённарта…» Пехова, таки заставив в своём рассказе «Четвёртый сын» украденного ребёнка оказаться человеком. Нет, Гаруса, за которой гнался Лённарт, украла малыша лишь для того, чтобы спасти его — и в этом и заключается прелесть рассказа. И она, и Лённарт в итоге спасают чужого-младенца, и за этот утончённый фортель хочется дать Панову дополнительный балл.
В качестве заметки на полях упомяну, что рассказ Головачёва из этого сборника такой же плоский, как и первый, из предыдущего. Градус ура-патриотизма зашкаливает — даже у Зорича с этим получше.
Рассказы «Триггер 2Б» Андронати и Лазарчука, «Спасти рядового Айвена» Васильева и «Не только деньги» Злотникова, увы, не вышли за рамки стёба над оригинальным произведением. Васильев выискал множество мелких проколов в «Сказке о трусливом портняжке» и с наслаждением по ним потоптался, а потом резко повернул в сторону свободы человеческой. Что можно вытащить из рассказа? — спасать нас не нужно, спасибо, до свидания, милые эльфы. В принципе, тоже подход.
«Триггер…» приблизительно пятьсот двенадцать раз меняет ролями главных героев «Скверны». В принципе, так Громову и надо, но сам «Триггер…» не воспринимается из-за этого всерьёз.
Ну а про Злотникова, который, видимо, хохотал до слёз, включая Олега Дивова в свой рассказ как персонажа, я и сказать ничего не могу. Это какое-то дурновкусие, дрянная литературная игра.
Сложно составить однозначное мнение о рассказе «Сбросить балласт» Александра Громова. С одной стороны, он аккуратно развил тему космических животных, предложенную Васильевым в «Заколдованном секторе». Развил, не скатываясь в откровенный спор, не пытаясь переиначить фабулу оригинального произведения. Его герой спасает чужого. Но где Громов взял такого героя? Где он вообще берёт этих ушибленных мизантропов, которые ненавидят жизнь, себя и людей? Рассказ формально хоть и по теме, но оставил у меня такое тягостное впечатление, что Громова я теперь вряд ли скоро возьму в руки.
В отличие от аккуратного (пусть и формально) Громова, Евгений Лукин влез в «Аську» Андронати—Лазарчука с намерением всё там опровергнуть. Защищая «Доброе-доброе имя» следователя Порфирьева, Лукин превращает хоррор в театрализованное представление, приправленное кучей мелких совпадений. Но получается это довольно неубедительно, примерно как у материалиста, который пытается разумно объяснить рандеву с чёртом.
Так же сильно перекроил оригинал и Владимир Михайлов. Его «Ручей, текущий ввысь» — это вынужденная попытка хоть как-то привести в божеский вид динамичный боевик производства В.В. Головачёва. Но, увы, сложно сделать из отходов жизнедеятельности конфетку, так что всё, что удалось Михайлову — это донести до читателя несколько хороших мыслей, вложенных в уста чужих, что пытаются нас спасти.
Несмотря на наличие нескольких самоценных рассказов, второй сборник получился, увы, куда слабее первого. Всё-таки не стоит смешивать литературную критику, которая и есть жанр, подходящий для спора с автором, и собственно писательство.
Тэги: книги, свежие отзывы
Написать комментарий
Михаил Веллер сам объясняет название книги тем, что в него всегда был заложен перпендикуляр, заставляющий всё делать наперекор традициям. Вторит этому объяснению и надпись на четвертой странице обложки: «Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк» — написанная как раз поперёк аккуратных строчек. Такая книга, даже обложкой подчёркивающая свою «поперечность», конечно, не может не заинтересовать читателя.
Но как только мы раскрываем её, нас ждёт небольшое разочарование. «Перпендикуляр», по сути, не книга, а транскрипция лекций Веллера, прочитанных им в разных местах в разное время. Конечно, транскрипция транскрипции рознь: в конце концов, знаменитый Ильин, по легенде, читает лекции по своему учебнику математического анализа с точностью до знаков препинания. Но лекции Веллера являют собой как раз обратный пример: местами неуклюжую попытку записать живую речь.
Бесконечные «потому — что», именно с тире, призванном обозначить долгую паузу, частые скобочные вставки на полстраницы, прерывающие ход мысли, местами чересчур разговорный язык — всё это так и просит, чтобы его пригладили, причесали, отредактировали и в таком облагороженном виде уже издали. Но увы, то ли спешка, то ли принципы Веллера лишили нас возможности прочитать книгу не морщась.
Из первой же лекции становится понятно, что автор так и норовит воткнуть свой перпендикуляр в бок авторитетам, доселе почивавшим на лаврах. Веллер несколько бесцеремонно вытаскивает на свет различные подробности частной жизни классиков XIX века, от чего, впрочем, те кажутся живыми людьми со своими слабостями и пристрастиями, а не портретами, снисходительно глядящими на нас, школяров, со стены кабинета русской литературы.
Именно благодаря таким подробностям, да ещё богатой эрудиции автора, сыплющего именами, цитатами, названиями произведений — книга приобретает немалую познавательную ценность. Здесь заслуга Веллера бесспорна: он проливает свет не только на русскую классику XIX века, но и рассказывает немало интересного про советскую и постсоветскую литературу, а также про литературную ситуацию в XX веке вообще. Согласен, профессиональный филолог найдёт для себя не очень много интересного, зато любопытствующий дилетант вроде меня серьёзно расширит свой кругозор.
Конечно, лекции Веллера состоят не из одних только экскурсов в историю литературы. Он весьма безапелляционно высказывается на разные темы, и я, естественно, не могу равнодушно пройти мимо таких высказываний. Например, рассмотрим мнение Веллера о роли героя в литературе. Да, мне очень импонирует подкреплённое внушительным историческим очерком мнение автора, что литература всегда была литературой о герое, начиная с устного творчества, мифологии и эпосов. Но при этом хочется заступиться за маленького человека Гоголя и Чехова, которого Веллер растёр в пыль.
С одной стороны, по Веллеру, герой, например, трагедии потому и герой, что он оказался перед лицом таких событий, которые высвечивают тé стороны его характера, которые не были бы задействованы в повседневной жизни. Это верно, с этим я не могу поспорить.
Но с другой стороны, по Веллеру же, герой должен мыслить исключительно категорией социума. И тут, в качестве ответа на это суждение, я процитирую Бормора:
Было темно, и люди не видели, куда идти. Тогда храбрый Данко решил показать всем пример, разорвал себе грудь, вытащил горящее сердце и пошёл.
«О!» — подумали люди. И стали разламывать друг другу грудь и вырывать сердца — чтобы каждый мог пойти туда, куда считает нужным.
…Так вымерло это гордое племя.
Но почему, собственно, социум? Сам Веллер объясняет всякую тягу человека к творчеству через инстинкт структуризации вселенной. Эта идея ничем не хуже прочих, но из неё (что нам важно) следует, что польза для общества — это всего лишь побочных эффект такой структуризации. В конце концов, творческий человек вряд ли творит именно для общества — в таком случае творчество было бы либо дидактическим, либо коммерческим. Нет, как правило, человек творит для себя, пишет такую книгу, какую он хотел бы прочитать, рисует картину, которую он хотел бы увидеть. И потом социум это пережёвывает и либо отвергает, либо принимает как один из возможных идеалов.
Я склонен настаивать на том, что те самые события, которые требуются для превращения человека в героя, не абсолютны и не вызваны желанием человека принести пользу социуму, а, напротив, относительны и разнятся для каждого человека. Иначе нам пришлось бы повычёркивать героев, чьи подвиги не сравнимы с подвигами, скажем, Геракла. Например, Онегин — герой? Вроде бы да, но с Гидрой он точно не сражался.
Именно относительность размаха свершений и позволяет разрешить проблему высоты планки. Кому-то убить Гидру — раз плюнуть (например, Конану), а для кого-то и разругаться с обсчитавшей продавщицей — уже деяние.
Тут уместно вспомнить маленького человека, за которого заступились Стругацкие в повести «Стажёры»:
— Это было в Карелии, на берегу лесного озера. Его кровать стояла на застекленной веранде, и я сидел рядом и видел сразу и его небритое темное лицо… мертвое лицо… и огромную синюю тучу над лесом на той стороне озера. Врач сказал: «Умер». И тотчас же ударил гром невиданной силы, и разразилась такая гроза, какие на редкость даже на южных морях. Ветер ломал деревья и кидал их на мокрые розовые скалы, так что они разлетались в щепки, но даже их треска не было слышно в реве ветра. Озеро стеной шло на берег, и в эту стену били не по-северному яркие молнии. С домов срывало крыши. Повсюду остановились часы — никто не знает почему. Животные умирали с разорванными легкими. Это была неистовая, зверская буря, словно весь неживой мир встал на дыбы. А он лежал тихий, обыкновенный, и, как всегда, это его не касалось. — Жилин снова прислушался. — Я, Юрик, человек не трусливый, спокойный, но тогда мне было страшно. Я вдруг подумал: «Так вот ты какой был, наш маленький скучный Толик. Ты тихо и незаметно, сам не подозревая ни о чем, держал на плечах равновесие Мира. Умер и равновесие рухнуло, и Мир встал дыбом». Если бы мне тогда прокричали на ухо, что Земля сорвалась с орбиты и ринулась на Солнце, я бы только кивнул головой.
Ведь, в конце концов, не все могут и должны быть подобными Гераклу. Иначе гордое племя может и вымереть.
Я не могу согласиться с выводом Веллера о том, что дегероизация литературы означает деградацию (и, по-видимому, скорую гибель) общества. Мне сложно судить о том, какую роль в литературе заняли не читанные мною Пруст, Кафка, Камю, Сартр и Джойс. Я всего лишь простой читатель, представитель целевой аудитории лекций Веллера. Разве не уважение именно таких читателей стремился он завоевать, всячески принижая «постмодерн» и превознося книги позитивные и книги героические (понятия, похоже, тесно связанные — по Веллеру)?
Но я могу сделать некоторые выводы. Веллер, говорящий об установке на социум, Веллер, раз за разом повторяющий слово «энергетика», Веллер, обличающий политкорректность, — хочет в чём-то убедить читателя. Именно убедить, не доказать. И это «что-то» явно политически ангажированно. Увы, своих убеждений он не излагает — видимо, не пришло время.
Так что — книга «Перпендикуляр» интересна. Но читать её надо сомневаясь.
Редакция от 1 ноября 2009
Тэги: книги, свежие отзывы
Комментарии (6)
В майском номере журнала «Фантастика» за этот год критик Владимир Пузий обрушивается на так называемый «фэндом». Он недоволен всеми: писателями, критиками, издателями, и, конечно же, читателями.
Писателям от критика досталось за коммерциализацию творчества и за нежелание совершенствоваться. А место литературной критики в журналах, по мнению Пузия, заняли пересказы рецензируемых произведений, анекдоты из жизни их авторов, или, в лучшем случае, читательские отзывы.
Тут уместно заметить, что Пузий приводит рецензии журнала «Мир фантастики» как пример такой псевдокритики. Занятно то, что в этом журнале публикуются и рецензии самого Пузия — надо полагать, начисто лишённые «родимых пятен империализма». Кроме того, автору, полагаю, было приятно видеть на соседнем с его статьёй развороте потрясающего бластером космодесантника из «Вархаммера». Похоже, одной рукой редактор «Фантастики» утвердил статью, обличающую «гетто внутри гетто», а другой вставил несколько материалов и рекламных блоков, это гетто прославляющих.
Читателей же Пузий критикует за неразборчивость. Именно по вине нежелающих читать книги, которые заставляют думать, и сложилось вышеупомянутое «гетто», царство паралитературы, жвачки для нервных клеток.
Но тут я выступлю на стороне читателя.
Сейчас читателю стало гораздо труднее, чем раньше, построить базис для оценки литературных произведений. Пузий сам это признаёт, говоря, что если прежде каждый любитель фантастики, по крайней мере, читал Стругацких, а сейчас все распределились в маленькие «клубы по интересам», причём интересы эти не совпадают.
Так называемая «врождённая грамотность», конечно, врождённой не является. Для того, чтобы человек помнил написание слов, нужно иметь хорошую зрительную память и начитаться текстов, где ошибок нет по определению. Соответственно, если субъект А в детстве читал собрание сочинений Джека Лондона, изданное в советские времена, а субъект Б взращён на «башорге» и «острие», то и уровень грамотности у них будет разным.
Аналогично должно обстоять дело и с литературой. И сейчас прилавки книжных магазинов напоминают скорее упомянутый «башорг» (причём и по количеству опечаток в текстах). Так что винить читателя, которому скармливают «бестселлеры» и бесконечные «саги», «циклы» и «эпопеи», не следует.
Но что, по сути, изменилось? Как говорит сам Пузий, в советские времена также существовало «гетто» однообразных романов, в которых отважные коммунисты-космопроходцы мужественно преодолевали всевозможные опасности и в конце концов возвращались, чтобы отрапортовать о водружённом на далёкой планете флаге… Да что там, даже «Страна багровых туч» написана по такой модели, но много, много лучше типичных романов с аналогичной фабулой.
Возможно, причина в том, что от такой «литературы» за километр несло идеологией, и потому читатели обходили её стороной. Но почему тогда Стругацкие, первым романом которых была именно «Страна багровых туч», обрели популярность?
Возможно, дело было в объемах: сейчас найти десять достойных авторов в сотнях и сотнях труднее, чем было раньше, когда фантастики было мало в принципе. Что я помню хорошо, так это период, когда тонкий ручеек фантастики превратился в полноводный поток, грозящий смять, увлечь, утопить. И в этот же период я понял, что не вся фантастика хороша.
В любом случае я могу только строить предположения — советского времени я, по сути, не застал вообще. Но почему-то то самое чутьё, которое должно помогать в выборе хороших книг, подсказывает мне: что-то для читателя изменилось.
* * *
В отсутствие чёткого и однозначного ответа мне остаётся только развивать своё чутьё. Увы, на роль литературного критика я не гожусь абсолютно — сказывается недостаток знаний. Так что нюх на книги — это всё, что у меня есть.
Увы, этот нюх непредсказуем. Да, довольно часто он чует верно и помогает мне отсеивать бездарное. Но вопреки высказываниям (и умалчиваниям) авторитетных критиков мне нравятся Лукьяненко и Громыко, вопреки им же мне физически трудно читать книги Дивова.
За примерами не нужно далеко ходить, взглянем на список недавно прочитанных книг. Иэна М. Бэнкса считают интеллектуалом — но его «Инверсии» показались мне до крайности сухими и не особенно новыми в плане идей. Олди и Валентинов считаются маститыми фантастами — но их дилогия «Армагеддон был вчера» / «Кровь пьют руками» оставила у меня впечатление вещи чрезмерно запутанной, слишком жестокой — и оставляющей после себя только пустоту. Я не нашёл смысла в рассказе Дивова «Вредная профессия». Зато я проглотил «Белорские хроники» Громыко и по достоинству оценил «Жестокие сказки» Шумила.
Что же делать с моим чутьём? Оно несовершенно и явно не отвечает требованиям Пузия, но… уж что есть. За базис, видно, лучше всего будет взять читанные в детстве книги: Стругацких, американских грандмастеров, и т.п.
Кстати, в тех случаях, когда я берусь перечитывать такие вот книги, книги из базиса, мне сложнее всего что-то написать в отзыве. И именно в случае таких книг я чаще всего скатываюсь на пересказ фабулы.
В любом случае, я теперь буду стараться упоминать о реакции своего чутья на прочитанную книгу. Небезынтересно будет сравнить, когда нюх будет чуять «верно», то есть в соответствии с неким общепризнанным мнением, а когда нет.
* * *
…И невольно вспоминается мне моя старая заметка о читателе «Мира фантастики», который язвительно благодарил редакцию за составление списка книг, которые он никогда не будет читать. В праведном гневе я предположил, что несчастный знаком с фантастикой лишь по Беляеву… но, может быть, он знаком с ней как раз по тому «гетто внутри гетто», о котором говорит Пузий?
Впрочем, я останусь на прежних позициях. Да, создать себе систему координат для оценки фантастики сложно. Гораздо проще отмежеваться от неё как от «нелитературы» и забыть. Но этот подход, подход «простого, простодушного человека» не может делать ему чести. Логичным следующим шагом при таком подходе будет не читать вообще.
Редакция от 28 мая 2010
Тэги: reflection, книги, лучшее
Комментарии (3)
Романы, конечно, дело хорошее, но и малую форму забывать не следует. Тем более что — не зря в советское время нельзя было зарекомендовать себя писателем, не опубликовав десяток рассказов — не всем «мастерам крупной формы» удаётся та самая мелкая. Так что парные сборники «Убить Чужого» — «Спасти Чужого» были мною встречены с интересом.
Очевидно, отзыв надо было писать на оба сборника сразу, но такой способ писания мне настолько непривычен, что я решил всё-таки отзываться на ксенофобский и толерантный томики по отдельности, в порядке прочтения.
Приз зрительских симпатий, несомненно, уходит Леониду Каганову, который умудрился под видом ксенофобского подать рассказ, где самый симпатичный персонаж как раз пришелец. Хитрый фантаст так вывернул идею наизнанку, что рассказом невозможно не восхититься, по крайней мере поначалу. Но потом становится понятно, что рассказ, по сути, переслащен: добрый пришелец прилетел, изучил нас с вами, выманил что ему было нужно, потрепал по головке и улетел. Дай-то бог, чтобы всё так и было. Но в общую концепцию сборника, который должен, кажется, служить предупреждением, рассказ, по-моему, не очень вписывается.
В откровенное переслащивание — правда, иного толка — впал и мой давнишний «любимец» В. В. Головачёв, выдавший производственный рассказ о жизни борцов с нечистью. Каковую нечисть В. В. поименовал (однако не описал, и даже не удосужился объяснить, чем она мешает) и тут же всячески по ней потоптался. Оставим за скобками достоверность образа добродушного «силовика»-подполковника, который с лёгкостью справляется с нападающими на друга нечистями, но стесняется беспокоить шумных соседей. Чего стоит только финальная фраза рассказа: главный герой «вдруг впервые в жизни ощутил себя частью команды, очень большой команды, имя которой было — истинное человечество. И ему стало хорошо».
Зато оригинальный, совершенно в стиле Шекли рассказ написал Владимир Васильев. Ломка стереотипов восприятия — это здорово. Действительно, кто сказал, что если мы встретим в космосе некие объекты, движущиеся с переменным ускорением, то это будут именно космические корабли пришельцев. А если и вовсе не корабли?
Владимир Михайлов [честно признаться, не знал, что он ещё пишет] и Олег Дивов подошли к вопросу чуждости неортодоксально: у обоих чужаками являются люди. Рассказ Михайлова — почти притча — о двух воюющих планетах, которые оказались в равной степени не готовы к возвращению «традиционных» методов абсолютной, бескомпромиссной войны. Дивов же написал вещь типично, как он сам признаётся, «дивовскую»: тяжёлую и безнадéжную, безрадостную какую-то, от которой хочется бросить всё к чёрту и завыть на луну.
У Евгения Лукина [незнакомое мне имя], впрочем, чужие тоже на поверку оказываются людьми. По крайней мере, разрушают людской мир сами люди, и нечего винить в этом пришельцев-«спрутов».
Самый жуткий, самый безумный и страшный рассказ написали Ирина Андронати и Андрей Лазарчук. Если мы встретим пришельцев и те действительно будут превосходить нас не длиной стволов и скоростью кораблей, то ощущения от встречи должны будут быть именно такими. Недоумение и страх. Неверие и страх. Наконец, ужас и страх. Путаность, сумбур текста здесь к месту. Странен только относительный хэппи-энд, — по-моему, в таком рассказе не вполне уместный.
Сергей Лукьяненко тоже не растерял умения писать рассказы. В его истории эльфы предстают не только врагами людей, но и… насекомыми, точнее, четвёртым классом членистоногих. Таким необычным манером автор мирит фэнтези с научной фантастикой — и разворачивает жутковатую картину Земли, куда вернулись после многотысячелетнего отсутствия её бывшие хозяева с острыми ушами и железной хваткой. Вернулись, чтобы ей править.
Об Александре Громове у меня, видимо, не зря сложилось определённое мнение, к чтению его книг совсем не располагающее. Рассказ «Скверна» написан очень качественно, но вот степень циничности его меня поразила. Идея космического паразита обсосана, кажется, до косточек, но у Громова получился очень и очень неприятный Квидак наоборот — наоборот потому, что он не объединяет своих жертв, а, наоборот, разъединяет. Но вот лирический, пардон, герой… всё-таки не зря о Громове у меня сложилось определённое мнение, не зря. Хотя, может быть, я предвзят.
Зато Вадим Панов, о котором я тоже думал не очень хорошо [впрочем, в Панове я сомневался именно как в писателе, не как в человеке], представлен в сборнике грустным и очень нешаблонным рассказов. Обычная история о человечестве, моральным принципам которого предстоит выдержать испытание перед лицом Чужих, повёрнута под неожиданным углом. То, что мы считаем милосердием, может им и не оказаться, правда?
К концу сборника градус пафоса, а вместе с ним и качество историй падает. «Четыре пилота» Зорича — приятный эпизод из истории мира трилогии «Завтра война», небессмысленный, но не оправдывающий ни космического антуража, ни максимы «убей чужого». А вот Роман Злотников [кстати, а кто это?] потчует читателя доморощенной философией о бездуховности машинной цивилизации. Назад, к золотому крестьянскому веку, так сказать.
К счастью, под конец составитель приберёг и кое-что хорошее. «Лённарт из Гренграса» Пехова — довольно неожиданный в своей умиротворённости рассказ, написанный в сеттинге скандинавской мифологии (кстати, единственный фэнтезийный во всей антологии). Лённарту действительно приходится убить чужого — и тут же пожалеть об этом.
И надо сказать, что именно такая идея довлеет над сборником. Если мы выкинем слабые и «неформатные» рассказы (такие, как «Поражение…» Михайлова, где чужак оказывается не Чужим, а человеком), то не останется ни одного автора, кто призывал бы, как предполагает название, убить Чужого. Всегда останутся сомнения в собственной правоте. А вдруг… вдруг Чужой — вовсе не зло, тем более — абсолютное?..
Тэги: книги, свежие отзывы
Комментарии (5)
Иногда я Дивова просто не понимаю. Его рассказы, в смысле. Ну то есть я вроде как и понимаю, почему рассказ написан, и смысл рассказа вроде как тоже. А вот чтобы в голове уложилось, да потом кому расказать при случае — это нет.
Рассказ-то сам про сантехников, так выходит. И не совсем обычных: город у них северный, и они замёрзшее дерьмо, значит, пробивают. Устраняют засоры. И сантехники тоже малость того: за главного инвалид-колясочник, а сама команда вроде как дебилы. Но вот к делу приспособились, и городу полезны. В городе-то канализация ни к чёрту, вот они её в порядке и содержат.
Так вот я и говорю: не пойму я, к чему это Дивов клонит. Что у нас канализация плохая — так это ж и ежу ясно. И что этот Сикорский, главный-то, хорошо своих пробивщиков пристроил, тоже. А суть-то в чём тогда получается? А чёрт его знает..
Вот так вот мозгуешь, а всё одно словно впотьмах бродишь: непонятно.
Тэги: книги, свежие отзывы
Написать комментарий
Честно говоря, после «Цветка камалейника» и «Плюса на минус» я немного боялся того, что Ольга Громыко решит больше не возвращаться к первому своему сеттингу, к лубочной, но такой милой мне Белории. Конечно, такое невозвращение, случись оно, было бы вполне объяснимым: первый, простенький мир-придумка стал слишком тесным, слишком игрушечным. Возможно, такое произойдёт, возможно — нет: остались же братья Стругацкие верны миру Полдня до конца. Пока же я, как большой поклонник Белории, могу радоваться.
«Белорские хроники» — сборник. Что вообще-то как минимум не хуже крупной формы: «Ведьмины байки», которые тоже сборник, в моём личном рейтинге делили первое место с «Верными врагами». Два рассказа из сборника желающие уже могли встретить (по крайней мере, на сайте автора): «Нелетописное» (о тяжелом детстве вампира Лёна) и «Узелок на удачу» (об охоте на паучиху). Можно сказать, что Громыко наскребала сборник по сусекам, но скорее всего она просто решила собрать (и издать) всё, связанное с Белорией. В принципе, очень правильный ход.
Слово не писать книг о Вольхе Громыко сдержала: рыжая ведьма появляется лишь один раз и крайне эпизодически, в роли без слов. Зато остальные герои здесь очень даже присутствуют.
Во-первых, конечно, Верес Шаккарский и Шелена, верные враги. Им посвящена одна из двух повестей сборника. Далее следует Дарлай Рудничный, спасаемый от паучихи в «Узелке…» и вовсю действующий (вместе со своей сестрой) в «Пророчествах…», второй повести. Персонаж, конечно, очень колоритный: этакая В. Редная, но мужского пола.
Ну и, конечно, Ксандр Перлов, Катисса Лабская, а также несколько эпизодических, но упоминающихся сразу в нескольких рассказах персонажей, которые превращают Белорию из декораций для одного романа и одного цикла в тесно связанный и живой мир.
Только сразу предупрежу: как мой отзыв, так и сама книга предназначается всё-таки любителям творчества Ольги Громыко. Начинать знакомство с Белорией с «Хроник» можно, но не очень логично, лучше уж прочитать, скажем, «Верных врагов».
Тэги: книги, свежие отзывы
Написать комментарий
Кори Доктороу, вероятно, и так плохо видит нашу грешную землю со своего воздушного шара, а уж очки-консервы тем более мешают восприятию. Так или иначе, но повести «When Sysadmins Ruled the Earth» я бы никакой премии не дал. Допускаю, дело наполовину в переводе: кое-где ошибки видны сразу, значит, весь перевод должен быть не особенно хорош. Но все равно повесть слабая.
Некие безымянные террористы устроили нашей цивилизации полный секир-башка. Биологическое оружие, обычные и атомные взрывы. Кто, зачем — не сказано, зато объявлено, что атаки координировались через интернет.
Все умерли.
Ну, почти все. Главный герой-сисадмин, например, мужественно противостоит атакам безымянных террористов, баллотируясь на пост премьер-министра киберпространства (забыл сказать: выжили в основном админы, ибо они сидели в помещениях с кондиционированным воздухом, и биологическое оружие было им нипочём).
Потом, порастя грязью и похудев от скудной диеты, он вылезает наружу, встречает выживших не-админов, и начинает строить светлое будущее — уже не в масштабах планеты, зато и не виртуальное.
Теперь я бы хотел пригласить в студию кого-нибудь, кто объяснит мне, что тут происходит. Доктороу хотел показать, что реальность важнее интернета? Или что даже админам надо мыться? Или что террористы бяки? Нет, не понимаю.
Вообще впечатление такое, что все околокомпьютерные книги бывают либо технически грамотными, либо увлекательными. Единственное исключение — «Право читать» Ричарда Столмана.
«Земля…» же явно относится к первой категории.
Тэги: книги, свежие отзывы
Комментарии (4)
Звук шагов у него за спиной. Молодой человек обернулся.
Нил Гейман, сб. «Хрупкие вещи»
За назывные предложения надо бить. Если это не «ночь, улица, фонарь, аптека», по крайней мере. Есть же классический пример у Брэдбери: «There was a sound of thunder» передано как «И грянул гром». Так и тут можно было бы написать… ну хотя бы «У него за спиной раздался звук шагов».
Тэги: книги, трудности перевода
Написать комментарий
Давайте сначала определимся, с чем мы имеем дело. Сам автор называет свои рассказы сказками. В принципе, так оно и есть, но если не углубляться в этимологию и не уточнять исходное значение слова сказка, то может получиться, что Бормор написал какой-то сборник детских побасёнок.
Естественно, каждый, кто знаком с творчеством автора, понимает, что такая точка зрения не имеет ничего общего с действительностью. Но чтобы не смазать впечатление у остальных, я лучше назову рассказы сборника притчами.
Сравнение «Игр демиургов» со «Сказками роботов» и «Кибериадой» Станислава Лема неизбежно — слишком редка форма фантастической сказки в наши дни. Даже напрягая память, я не могу найти ничего сходного по форме со сборниками Бормора и Лема. Слишком уж непривычен формат.
Как известно, в «Кибериаде» два конструктора с дипломами Перпетуальной Омнипотенции, Трурль и Клапауциус, путешествуют по галактике и соревнуются между собой. Галактика выдержана в духе НФ-сказки: астроинженерия соседствует с феодальным строем, а принцессы летают на звездолётах.
«Игры демиургов» похожи на «Кибериаду» даже по, пардон, сеттингу: два демиурга, Шамбамбукли и Мазукта, создают миры, пытаются навести в них порядок, иногда откровенно издеваются над сотворённым — словом, делают свои демиуржьи дела.
Цикл начинался как полушутка: автор выложил в своём блоге, куда попадают все его сказки, несколько историй про демиурга, звонящего в службу технической поддержки. Сейчас же сказок о Шамбамбукли и Мазукте хватит больше, чем на одну книгу, да и юмора в притчах Бормора немного. Если что и есть, так это сатира на нас с вами и грусть по поводу несовершенства мира.
Так почему же мир несправедлив, если демиурги всемогущи? Бормор даёт два ответа: во-первых, несмотря на всемогущество, они не всесильны. И пока учатся на своих ошибках. А во-вторых — мы, люди, всячески идём наперекор их желаниям устроить всё получше. Все, так сказать, заветы перевираем.
«Недобрый сказочник» Бормор очень умён, и сборник его прочитать очень даже стоит. И даже не в надежде обрести неземную мудрость, а просто чтобы насладиться авторскими художественными приёмами, языковой игрой и необычной интерпретацией старых сюжетов.
Тэги: книги, свежие отзывы
Написать комментарий
«Полночь» я читаю не первый раз, но предыдущие версии были, очевидно, сокращены по сравнению с попавшимся мне в этом раз вариантом. Или же я помню книгу совсем плохо.
В целом Дин Кунц похож на Кинга, но без Кинговского чрезмерного увлечения потрохами и чёрными людскими душонками. «Полночь» похожа не на страшилку-триллер, а на мысленный эксперимент, попытку лучше понять людей, поместив их в экстремальные условия. Можно долго спорить о том, такие же цели ставит Кинг или другие, но для меня разница между «Полночью» и, скажем, «Туманом» Кинга именно в этом.
Итак, что у нас есть? У нас есть безумный учёный Шаддэк (знаю, что звучит пошло), из-за эксперимента которого жители приморского городка Мунлайт-Кова превращаются или в «одержимых», регрессирующих зверей, которые жаждут убивать, или в киборгов, связанных с компьютерами.
Не надо кривиться и ставить крест на этой книге. Идея не плоская: Шаддэк безумен по-настоящему, при этом он одновременно жалок, и его эксперимент подчинён конкретной цели: получить власть. Сам автор сравнивает его с доктором Моро: Шаддэк уверен, что дарует новую жизнь своим подопечным, и вовсе не желает превращать их в те отвратительные создания, которыми они становятся.
Сэм Букер — фэбээровец, приехавший в Мунлайт-Ков, чтобы найти причину недавно начавшейся эпидемии смертей. Он боится умереть, но абсолютно не хочет жить; он винит себя в трагедиях, которые происходили с его близкими, наконец, он потерял контакт со своим сыном.
Гарри Талбот, инвалид вьетнамской войны — полная противоположность Сэму. Несмотря на паралич, он сохранил вкус к жизни. Странные события в Мунлайт-Кове сталкивают вместе Сэма, Гарри, девочку Крисси, чьи родители превратились в «одержимых», и Тессу Локленд, приехавшую разобраться в причине смерти своей сестры.
Живость Крисси, жизнерадостность Тессы, даже нервическое безумие Шаддэка прописаны очень ярко, зримо. Но, увы, Кунц прокалывается в другом.
Описывая «одержимых» и людей-компьютеров, он делает вид, что исследует модус операнди человека без эмоций, но вот как раз это получается неправдоподобно. Также Кунц прокалывается и в технической части: «микросферы», какими бы нанотехнологическими они ни были, не могут мгновенно перестраивать структуру человеческого тела, тем более превращая органику в кремний и медь. Но это как раз неважно, спишем на фантастическое допущение.
Итак, человек без эмоций — не человек, говорит Дин Кунц. Я согласен.
Он бежит от ответственности. Может быть, но какая тут связь с отсутствием эмоций?
У него есть два пути: регресс, вырождение — либо сращение с машиной. Но ведь животное существование и зиждется на эмоциях, на их примитивной версии — инстинктах! Кунц сам и пишет об этом. Второй вариант, подразумевающий уход от страха путём принятия холодной механической логики, более правдоподобен.
Но вообще, несмотря на проколы в логических построениях, книга хороша. Персонажи, как уже говорилось выше, очень достоверны. И кажется, что в сокращённой версии не было этой достоверности. Мало было сказано о психозе Шаддэка, точнее, о форме его проявления, не говорилось о том, что же так напугало Сэма в загробной жизни (хотя в последнем случае недоговоренность явно лучше открытого сообщения).
Конечно, не принято судить по одной книге, но «Полночь» мне кажется достойной альтернативой романам Кинга.
Тэги: книги, свежие отзывы
Написать комментарий
В этом месяце рассказы в «Фантастике» просто удручающе бездарны. А читая книгу, всегда делаешь выводы о её авторе. Так что весьма удручающее впечатление у меня оставил что килобайтник Сальваторе, что новоявленный талант Портной.
Касательно последнего замечу: публикации на общественно-экономические темы, которые упоминаются в аннотации, явно не способствуют углублению знаний в области физики. n-мерное пространство, по которому так и летают герои «Амурета», выглядит ну абсолютно недостоверно, к тому совмещает в себе сразу две концепции, параллельных миров и путешествий во времеми. Из-за этого герои сначала попадают в отличный от нашего параллельный мир, потом совершают темпоральное путешествие благодаря метким пинкам неких полупрозрачных термитов, а потом посещают целых два мира, похожих на наш. Попутно они умудряются побывать в чреве динозавра, разгадать тайну озера Лох-Несс, а автор ещё и успевает скормить ни в чём не повинному читателю порцию воспоминаний одного из главных героев. И весь этот пир духа — без намека на смысл. Ну кидает персонажей оттуда сюда, ну и прелестно. О проработке образов героев скромно умолчу.
Даже страшно подумать о том, что автор уже успел издать «два романа в жанре криптоисторического фэнтези» (вот же зверь чудной! не могу себе такой жанр представить). Понятно, какого уровня эти романы, если даже рассказ у Портного разваливается на куски.
В общем, в печь.
Тэги: книги, свежие отзывы
Комментарии (3)
Интересно, откуда берётся традиция придумывать для злодеев имена, начинающиеся на Ш? Сходу вспоминаются:
Сходу больше на ум ничего не приходит, но уверен: таких, с грозным шорохом в имени, злодеев — много.
Тэги: reflection, книги
Комментарии (3)
Приключения Дриззта Дзирта всё-таки ужасающе скучная вещь. Я не могу понять, как в этом сеттинге можно писать что-то серьёзное. Как Бормор пишет, используя сеттинг как декорацию — понимаю. Но всерьёз — боже мой, какая жвачка…
И Пехов со своей авантюрной фантастикой туда же попадает. Бац-бац, налево убил, направо убил. Р-романтика, чёрт бы её побрал.
Так что пусть Дзирт ввязывается в очередное непонятное приключение из бесконечной цепи, пусть корчит страшные рожи, пусть дерётся своими саблями и делает глубокомысленный вывод в конце — мне с ним как-то не по пути.
Тэги: книги, свежие отзывы
Комментарии (2)
Книг по дизайну пользовательских интерфейсов написано много. При этом хороших книг по дизайну пользовательских интерфейсов написано на удивление мало. Книга Джоэля Сполски, конечно, не фундаментальна, но занимательна.
Автор описывает различные типичные ошибки, которые допускают программисты при разработке пользовательского интерфейса. Впрочем, он призывает в первую очередь прислушиваться к здравому смыслу, а не к широко разрекламированным теориям разработки Правильного Интерфейса.
Кроме того, Сполски предлагает очень захватывающий путь к улучшению навыков дизайна: он пишет очень живо и часто острит, что выгодно отличает его статьи от официальных рекомендаций.
Тэги: книги, свежие отзывы
Написать комментарий