Темнота.
Пульсирующий сгусток. Это я.
Четыре существа неподалеку. Это тоже я.
Далеко справа, на краю видимости, сверкает что-то острое, голубое. Это не я.
Что это? Где это? Что я?
Существа могут двигаться. Я могу двигаться. Что там, в темноте?
Обрыв.
Я двигаюсь. Я осматриваюсь. Вокруг обрыв, с него я-существа спуститься не могут.
Вот удобное для спуска место. Я отправляю существ вниз.
Снова блестящие голубые... кристаллы? Я подхожу к ним одним собой-существом. Я могу отколоть кусочек, унести.
С другого склона спускается фигура. Это не я. Она движется сама. Она приближается ко мне-существу. Треск. Фигура что-то делает. В меня-существо летят точки. Я-существо теряю жизненную силу. Мне... больно?
Меня-существа больше нет. Я хочу убежать. Другие трое еще тут. Я убегаю.
Появляются еще фигуры. Треск. Я возвращаюсь к себе-сгустку. Снова точки, треск. Я-существа ничего не могу сделать. Меня всё меньше. Фигуры добрались до меня-сгустка. Треск. Точки. Треск. Мне больно.
Темнота.
Я снова есть. Сгусток. Четыре существа-трутня.
Что мне делать? Как избежать боли и темноты?
Рядом со сгустком копошатся червяки. Это тоже я. Они не могут ползать, но что они могут? Они могут стать кем-то. Я-червяк хочу превратиться в трутня. Это долго.
Что еще я могу сделать? Я-трутень могу тоже превратиться... во что-то еще. В живую пробирку, где идут реакции. Что мне это даст?
...Нет, не выходит. Мне нужны синие кристаллы! Я-трутни спешу к кристаллам, тащу куски к себе. Получилось! Теперь я-червяк могу стать кем-то еще. Кем-то, у кого есть зубы, кто сможет дать отпор фигурам.
А вот и они. Я-зубастый бегу к фигурам. Кусаюсь. Рву. Фигуры ничего не могут сделать. Я выживу!
На краю поля зрения появляется что-то квадратное, оно медленно ползет к мне, в мою сторону направлена труба. Грохот. Боль. Я-зубастый бегу туда. Слишком больно. Грохот. Меня-зубастого больше нет.
Квадратное подъезжает к сердцу меня, к трутням и червякам. Больно. Больно. Больно.
Темнота.
Я снова есть.
Надо быстрее собирать кристаллы. Они вернутся — и фигуры, и квадратная штука.
Я догадываюсь, что надо делать. Я-червяк могу превращаться в разных существ. Я смогу бить издалека. Я смогу летать. Я смогу выпускать ядовитое облако. Нужно больше кристаллов. Нужно быть быстрее. Быстрее фигур, быстрее квадратной штуки. Меня будет больше. Я буду сильнее.
Недалеко от себя в тенях я замечаю полускрытую фигуру.
С неба что-то падает.
Взрыв.
Боль.
Темнота.
Я снова есть.
Трутни. Кристаллы. Больше ульев. Больше червяков. Больше существ.
Я-зубастый, я-шипастый, я-летающий повсюду.
Фигуры бегут.
Теперь я знаю, как они называются. Люди.
Я не знаю, почему они убивают меня, но я знаю, как выживать. Я умею. Пришлось научиться.
Нужно быть быстрее. Нужно убить их до того, как они убили меня.
Танки. Пехота. Бомбы. Истребители. Так много способов меня убивать.
У меня есть только зубы и когти. И я хочу жить.
Лучи закатного солнца били в окна пустого офиса. Перед мониторами сидели двое.
— Что думаешь про последнюю версию нейросети?
— Знаешь, боюсь сглазить, но кажется, что когда мы добавили еще два уровня, произошло чудо! Не помню, чтобы нейросеть без модели так быстро училась, даже на играх попроще.
— Еще бы! Такой прогресс — боты с ней уже не могут справиться, еще чуть-чуть, и она уже игроков неплохого уровня начнет побеждать.
— Одним словом, нам везет. Ладно, пора домой. Хватит на сегодня. Если всё пойдет гладко, считай, тот контракт от Министерства обороны будет у нас в кармане!
Редакция от 29 августа 2023
Тэги: научная фантастика, сам себе Мэри Сью
Комментарии (1)
Приснился непривычно яркий научно-фантастический сон.
Произошел первый контакт. Сразу с тремя инопланетными расами, разными. Какие у них отношения между собой, как они относятся к людям — непонятно. Потому что, в полном соответствии с опасениями Лема, мы не можем с ними договориться. Мы вроде как и можем общаться — составлены какие-то словари, есть автоматизированный переводчик (текстовый), но понятийной базы нет. То есть даже такие понятия, как друг-враг, верить-лгать и так далее — их эквиваленты в языках Чужих вроде как известны, но поле значений иное, чем в любых известных человеческих языках, причем разное у этих трех рас.
И это не праздное любопытство. Очень скоро состоятся переговоры, от успеха которых может много зависеть — а мы даже не понимаем в точности, что именно. Может быть, возьмут ли нас в Галактическую федерацию (если она есть). А может, разбомбят Землю или нет. Вот такая вот прикладная лингвистическая проблема.
Есть записи общения Чужих, которые использовались для составления словарей. На основе анализа этих записей построено несколько моделей семантических полей: условно, если в этом диалоге слово А у расы 1 значит «враг», то тогда слово Б у расы 2 значит «война». А если слово А значит «друг», то тогда слово Б означает что-то другое.
То, что придется идти на переговоры с такой неопределенностью — чудовищный риск. Критично в самом начале, не ляпнув ничего недипломатичного, понять, какая трактовка верная.
Поэтому переговорщиков специально готовят. Созданы модели того, как могут пойти переговоры. Конечно, никто не знает, что там будет на самом деле, поэтому привлечены самые безумные фантасты. Чем больше странных вариантов увидят переговорщики на тренировках, чем лучше будут готовы. На это расчет. Фантасты работают в команде с лингвистами и логиками: безумный сюжет нужно натянуть на гипотезы — варианты семантики языков Чужих, и сделать это так, чтобы было две-три возможных интерпретации.
И мне снится, что я на этой тренировке, пытаюсь в модельной ситуации понять, какая из двух равновероятных гипотез относительно того, что значит ведущийся разговор, — верная.
С одной стороны, эдакая компиляция из Лема (в «Солярисе» был безумный автоматический перевод, в «Гласе Господа» — попытка проинтерпретировать сообщение) и Карда (в «Игре Эндера» героя готовили воевать с Чужими на модельных сценариях). С другой стороны, именно такого сочетания я что-то не встречал.
Редакция от 29 августа 2023
Тэги: научная фантастика, первый контакт, сам себе Мэри Сью
Комментарии (3)
Сразу после премьеры по русскоязычному интернету стали циркулировать картиночки: «Белорусианин», «картошка 25 руб./кг». Самая интересная — с подсчетом, что на спасение Мэтта Дэймона было потрачено 300 млн долларов (в совокупности за «Спасти рядового Райана», «Интерстеллар» и «Марсианина»).
Забавно, конечно, что Дэймон с интервалом в год снялся в двух научно-фантастических фильмах в роли космонавта, застрявшего на необитаемой планете. Он даже сам, насколько я понимаю, размышлял на тему, насколько это плохо или хорошо. Но на самом деле общего между двумя персонажами нет практически ничего, и Марк Уотни у Дэймона получился хороший.
Чтобы понять, кто такой Уотни, про него достаточно знать, что он не сошел с ума за 800 дней, проведенных на Марсе в одиночестве и с сомнительной надеждой на возвращение домой. Именно несравненное психическое здоровье Уотни — главное фантдопущение «Марсианина», а вовсе не ионный двигатель планетолета «Гермес». Нил Деграсс Тайсон одобряет: при съемках фильма физика не пострадала.
Так вот, показать, какой Марк Уотни замечательный человек и астронавт — это Голливуд умеет очень хорошо. Так же хорошо продемонстрированы все приключения тела, с которыми сталкивается Уотни: путешествие на ровере, взрывы, взлет на первом в мире космическом кабриолете и так далее. Что осталось за кадром, так это приключения духа, и в этом моя главная претензия к фильму.
Лозунгом книги была одна простая фраза. Когда Уотни в самом начале понимает, что случилось, он говорит: I’m gonna have to science the shit out of this. Да, на Марсе науке нужно стать глаголом: Уотни могут спасти только действия (а не, скажем, публикация статей :). Но действиям (которые хорошо показаны и в фильме) предшествуют размышления. Суть книги заключается в том, что читатель следит за всеми расчетами Уотни: на сколько хватит запасов еды и урожая картошки, исходя из энергетической ценности? на сколько больше километров в день проедет ровер, если отключить обогрев? Такими же расчетами, кстати, занимается и НАСА, но им проще: им доступны все знания мира. У Уотни же, следует напомнить, интернета под рукой нет.
Так вот, лозунг Уотни в фильме остался (правда, в дубляже он звучит как-то вяло: «Меня может спасти только наука»). Но вот приключения духа на голубом экране показать, видимо, невозможно. И поэтому все действия Уотни воспринимаются как очевидные и единственно правильные; появляется ощущение, что они — не результат мучительных расчетов и большой долей неуверенности, а логичный и тривиальный вывод. Уотни-в-книге вызывает глубокое уважение уже тем, что в экстренной ситуации он подтвердил, что сделан из нужного теста, не потеряв способность хладнокровно и трезво мыслить. А вот Уотни-в-фильме похож не на ученого, а скорее на мага: нужные выводы появляются у него сами, словно бы по взмаху волшебной палочки.
Но, конечно, как иллюстрация к книге — фильм очень хорош. Смотреть стоит однозначно.
Тэги: кино, научная фантастика
Написать комментарий
Как обычно, сделаю краткий обзор новых и старых книг, которые я прочитал в уходящем году. Под новыми я понимаю книги, которые вышли в свет в этом году: не всех (а полный список, как всегда, на отдельной странице), а самых заинтересовавших меня.
Наша книгоиздательская машина, видимо, просто ломается, не может пережевать романы таких объёмов, как у Стивенсона, и после каждого её приходится чинить по два года. По крайней мере, я иначе объяснить скорость, с которой выходил сначала «Барочный цикл», а потом «Анафем», просто не могу.
Про «Анафем» есть много разных мнений. Кто-то считает, что получилось сплошное умозрение, этакий роман-модель, и для таких мелочей, как повествование или персонажи места не осталось. Я не согласен с этим.
Кто-то считает, что книга получилась слишком трудной для «широкого читателя», и от этого скучной. Я не согласен и с этим мнением.
По-моему, такие вещи, как «Ложная слепота» Уоттса, «Конец радуг» Винджи и «Анафем» Стивенсона и есть настоящая современная научная фантастика: необычная, нешаблонная, не укладывающаяся в жанровые рамки, с сюжетом, несводимым к телеграфным издательским аннотациям.
Теперь о переводе. Да, это такая книга, что её перевод является отдельным, самостоятельным трудом. Да, человек, читавший «Анафем» и человек, читавший Anathem, будут долго искать общий язык, в прямом смысле этого слова. В конце концов, Стивенсон изобрел целый мир, похожий на наш во многом, но и отличающийся во многих частностях, и язык этого мира был заново придуман Доброхотовой при переводе.
Но я считаю, что получилось классно, и читать оригинал вместо перевода стоит только билингвам и особым эстетам.
Из всех романов Стивенсона REAMDE — наиболее реалистический в том смысле, что в нём нет фантастических допущений. Это, конечно, не производственный роман, а что-то вроде технотриллера с террористами, мафией и перестрелками с одной стороны, и технической интригой вокруг компьютерной игры — с другой. Но вот именно допущений я не заметил: в REAMDE всё из категории то, что бывает, а не то, чего нет, но что может быть или то, чего быть не может.
«Нереалистичность» в REAMDE присутствует в виде несвойственной нашему веку рыцарственности (вот, спеллчекер даже слова такого не знает), и, конечно, некоторого количества «клюквы» — впрочем, у Стивенсона и «клюква» реалистична до некоторой степени.
И если увлекательность «Анафема» была построена на умственном эксперименте по созданию целого мира, то в REAMDE главное поле для экспериментов — персонажи. С помощью нехитрого, но умело исполненного приема навешивания абажура Стивенсон подчеркивает, что ситуации, в которые попадают персонажи (см. выше «клюква»): от кровавой мести русской мафии до угона самолета террористами — крайне нетипичные не только для случайно затянутых в них героев, но и для самих «клюквенных» мафиози и террористов. А дальше нам остается смотреть, как наши герои в этих ситуациях себя поведут (см. выше рыцарственность, см. также долбанутый на всю голову).
REAMDE уже тоже переводится, так что есть шанс дождаться (я обязательно буду перечитывать).
У Эко каждый роман — иллюстрированный путеводитель по какому-нибудь историческому периоду, и именно в этом качестве мне романы Эко и интересны. Кстати, «Пражское кладбище» действительно иллюстрировано, хотя вряд ли иллюстрации так много добавляют к тексту.
Но, в отличие, от «Имени розы» или «Таинственного пламени царицы Лоаны», мне вряд ли захочется вернуться к «Пражскому кладбищу». Традиция показывать Париж девятнадцатого века дурнопахнущим — славная, но Эко побил какие-то мировые рекорды по умению вызывать текстом тошноту.
Ясно, что замысел в том и был, и протагонист (слова «герой» я всё-таки употреблять не буду) должен внушать омерзение: своими замыслами, делами и ценностями, своим обликом, своей повадкой — но результат, что называется, превзошел все ожидания.
Буджолд вроде бы говорила, что про Майлза обязательно надо написать книгу, где умирает его отец (это происходит в «Криоожоге»). Видимо, больше серьезных испытаний для стареющего коротышки она придумать не в состоянии, и поэтому переключилась на Айвена-Ивана.
В какую сложную ситуацию можно поставить персонажа, введенного ради комического контраста? Конечно, женить его: парой книг ранее он обнаружил, что несмотря на всю его военную выправку и мужское обаяние, подходящей невесты ему не найти — такая уж демографическая ситуация сложилась. Вот, в принципе, и вся книга.
Конечно, фабула немного посложнее и вроде бы посерьезнее, но общий дух чуть сентиментальной комедии в «Союзе капитана Форпатрила» преобладает.
Странная книга: сначала она мне показалась серьезнее «Космобиолухов» из-за некоторой (поначалу) обыденности приключений команды, но потом Громыко опять отправила их «всех спасать», и реалистичность испарилась; с одной стороны, без Уланова в сиквеле нет и местами глупо выглядящего, наигранного пафоса, но, с другой стороны, на одном юморе как-то совсем не получается построить повествование так, чтобы читатель сомневался в хэппи-энде.
«Проблему киборга» Громыко несколько искусственно разыграла заново, с самого начала и до гораздо более определенного, навязчиво-счастливого исхода.
Боюсь, что получилась «книжка в самолет».
Теперь — парочка книг не новых, но всё-таки хороших настолько, что я не могу не сказать о них пару слов.
Пипс (Pepys, более привычна транскрипция Пепис) — английский государственный деятель XVII века, современник Исаака Ньютона, Кристофера Рена, Великой чумы и Великого пожара.
Если Лондон XVII века хоть сколько-нибудь интересен (ну мало ли, если Нила Стивенсона прочитали) — «Дневник» читать обязательно.
Жалко, что мало (переведено совсем немного отрывков), но здорово, что в переводе и в переводе отличном.
Обстоятельная и подробная хроника нацистской Германии от самого начала, включая биографию Гитлера, до конца. Книга наверняка ангажированная, но составлять общее представление так или иначе на чём-то нужно (хотя некоторые эпитеты Ширера, вроде «развращенного интеллектуала-садиста» или «туповатого министра иностранных дел», скорее подошли бы обличительной статье в газетке, чем историческому труду).
В конце «Криптономикона» Нила Стивенсона есть необычный для художественного романа «список рекомендованной литературы». Стивенсон особенно хвалит Кана, советуя прочитать Codebreakers, чтобы ближе познакомиться с историей криптографии и криптоанализа.
Кан освещает эти предметы до Второй Мировой: компьютерный криптоанализ («Колосс» и так далее) у него описан, а вот компьютерная криптография — уже нет.
Другими словами, в качестве подробной иллюстрации к докомпьютерной криптографии книга очень хороша. Стивенсон не зря рекомендует ее — но сам «Криптономикон», конечно, гораздо увлекательнее.
Редакция от 9 января 2013
Тэги: научная фантастика, новые имена
Написать комментарий
Несколько лет назад, когда в ЖЖ Лукьяненко ещё можно было заходить, не опасаясь оказаться под ударом очередной порции поучительности, Лукьяненко опубликовал там положительный отзыв на «Лестницу в небо». Я до сих пор не смог понять, что это было: то ли искреннее желание поддержать молодого многообещающего автора, то ли аккуратно спланированная пиар-кампания. Так или иначе, книгу я в итоге всё-таки прочитал.
Сеттинг романа находится в общем русле фантастики контакта — той «мягкой» её разновидности, которая описывает ситуацию «человечество принимают в Галактический союз чужих». У Кузнецова есть и союз, и несколько чужих рас разной степени негуманодноисти.
Расы более-менее классические — не стёртые и набившие оскомину, а именно что в общем русле. Элиане — стройные, изящные телепаты, зацикленные на этичности, строители ажурных зданий и любители голографических предметов искусства. Радориане, наоборот, предельно рациональные технократы, ставящие во главу угла функциональность. Главгерой-землянин, впрочем, предпочитает первых из-за некоторых неприятных особенностей внешности радориан.
Есть и другие расы, но они описаны вскользь, а вот от лица элианина и радорианина ведутся линии повествования. Интересно, что хотя типажи и очерчены, эффекта планеты шляп (когда целая инопланетная раса изображается схематично до карикатурности) нет.
Вообще завязка, где и описывается сеттинг, очень правдоподобная и качественная. Главному герою, «обыкновенному землянину» по имени Геннадий чужие предлагают стать первым контактёром. Он соглашается, и его отвозят на станцию, где Геннадий всячески вступает в контакт, знакомится с достижениями чужих и вообще набирается ума-разума: люди по сравнению с чужими — просто котята, слабые и как бойцы, и как телепаты.
Интрига начинает завязываться на том месте, когда Геннадий узнаёт, что а) сами элиане-радориане мало что умеют, и во многом зависят от Корректоров/Наблюдателей, гораздо более продвинутой расы, которая обеспечивает и путешествия со сверхсветовой скоростью, и многие другие технологии; б) Корректорам зачем-то нужен Геннадий, несмотря на его слабость.
Этому «зачем» и посвящается остаток книги. Но, увы, срыв покровов получился у автора не очень. По тексту появляется слишком много новых вещей и явлений, и вводятся они ad hoc. Вместо того, чтобы вставить в финале недостающий фрагмент в мозаику, автор дорисовывает картину со всех сторон.
Дальше, Геннадий, разумеется, оказывается нужен Корректорам не просто так, но его полезность в конце начинает граничить с незаменимостью, и мэрисьюшность, соответственно, зашкаливает. Инфляция способностей, как и инфляция опасности, сюжет не красит.
И чем лучше у главгероя получается расшвыривать врагов, тем больше ему это нравится. Критическая оценка своих действий меняется на твёрдую уверенность в своей и Корректоров правоте. Это особенно забавно выглядит на фоне того, что враг, заявленный Корректорами как вселенское зло, как раз «зомбирует» своих приспешников.
Наконец, пси-способности, начинавшиеся как понятная классическая телепатия, описываются всё туманней, а роль их в сюжете всё возрастает. Это постепенно превращают повествование из фантастики в мистику: логика мира меняется, нарушается правило «сформулируй законы и следуй им».
Интересно сравнить по этим трём пунктам серьёзного, рекомендуемого Кузнецова и полупародийную развлекательную Ольгу Громыко (тех же «Космобиолухов», которых я недавно перечитывал). У Громыко никакой инфляции способностей не происходит (а увеличение опасностей — строго в рамках сюжета), внутренняя логика строго соблюдается (нужные ружья развешаны в самом начале), а слог лёгкий и ясный, пусть и в ущерб «научной фантастичности».
Надо поглядеть, что написал Кузнецов в продолжении. Если оно как первая треть романа, будет здорово, если как остальное — увы.
Upd: Отдельного поста про второй роман, «Тень мессии», не будет.
Сюжет в книге может развиваться по-разному. Иногда он дробится на короткие сцены-экспозиции, каждая из которых иллюстрирует текущее положение дел, а между такими сценами — повороты, неожиданные для читателя, но логичные постфактум.
А в «Тени» первую половину книги сюжет топчется на месте, а автор раз за разом повторяет то же, что было и в первой книге: Герой ещё более всемогущ и, соответственно, самоуверен, а Зло всё более и более торжествует и всё выше и выше подымает голову. Герой от своего всемогущества постепенно сходит с ума, и так же постепенно оказывается всё более подчинённым злу антагонист.
Потом, так же постепенно, Герой понимает, какую высокую цену ему придётся заплатить за всемогущество — и моменты понимания мучительно оттянуты, Герой понимает всё последним, уже после читателя.
Кстати, Герой и Зло недаром с заглавных: пси-способности окончательно превратились в ад-хок-магию, законы, заявленные в начале, становятся более не актуальны.
Заканчивается книга судорожной, и от этого ещё более адхочной, попыткой как-то увязать размётанные концы повествования. Пафоса и самопожертвования в ней много, законченности меньше.
Увы, нишмагла.
Редакция от 7 ноября 2012
Тэги: научная фантастика, свежие отзывы
Написать комментарий
«Лурку» веры нет. В статье про фантастику наткнулся на ссылку на эту книгу, и почему-то представил себе что-то вроде «Врача космического корабля» Гаррисона — вероятно, потому, что в статье «Космический госпиталь» был классифицирован как «фантастическая повседневность», а у меня как-то щёлкнуло, что повседневность сочетается с суровыми буднями твёрдой НФ, а не с космической оперой.
Но нет, «Космический госпиталь» оказался именно оперным по сеттингу (не по сюжету). Гигантский зоопарк рас, для которого пришлось выдумать классификацию, универсальные аппараты-трансляторы для перевода с любого на любой язык, и так далее. Сюжет при этом про врачей, которые всех этих существ лечат.
Но чёрт же меня дёрнул читать «Госпиталь» сразу после того, как я закончил перечитывать «Память» Буджолд! Конечно, Барраярский цикл тоже космоопера, да ещё какая, но там, в лучших традициях правильной космооперы, с некоторой степенью условности показанная техника и тактика служит удобным фоном для проработанных, интересных, живых характеров, их душевной борьбы, их ошибок, их мыслей.
Сюжет любого из четырёх рассказов вписывается в одну и ту же канву: главный герой, столкнувшись с неизведанным в виде очередного пациента-инопланетника, сначала не знает, что делать, а потом у него вырабатывается твёрдая убеждённость относительно лечения (которую окружающие не разделяют), и в итоге он (триумфально) оказывается прав.
И в этой канве, конечно, можно было бы развернуться, но почему-то принцип show, not tell (показывать, а не рассказывать) не соблюдается. Сюжетные повороты, то есть перемены в главных героях, именно что декларируются (внезапно он ощутил в себе твёрдую убеждённость), что как раз и ударило резким контрастом с Буджолд, которая все характеры даёт через реплики и мимику, и даже у главного героя в первую очередь играет внутренний монолог, а не декларации состояния.
Вероятно, свою роль сыграл и перевод: анализом я заниматься не буду, неблагодарное это дело, но он деревянный и корявый, с торчащими английскими конструкциями и (местами) престранным словоупотреблением: меня, например, ошарашило слово яйценосный (по смыслу там должен быть яйцекладущий).
Впрочем, допускаю, что важен возраст читателя, и в четырнадцать я бы был гораздо менее придирчив. Уж если такую клюкву, как «Военный диктатор Галактики», я в детстве проглотил не поморщившись, то и «Госпиталь», наверное, меня бы тоже устроил.
Надо больше читать в детстве. :)
Тэги: научная фантастика, свежие отзывы
Написать комментарий
Редко когда бывает война добра со злом: обычно одно добро воюет с другим.
Ян Вэньли
Смотрю «Легенду о героях Галактики» — это такой аниме-сериал, состоящее из 110 эпизодов, не считая нескольких более-менее полнометражных фильмов, а также сериала-приквела. Вполне вероятно, не досмотрю — я ведь человек, который бросил на середине больше аниме-сериалов, чем досмотрел до конца (бросил, в частности, «Тетрадь смерти», «Планетес» и «Стального алхимика»; правда, к последним двум надеюсь вернуться).
Так вот, факторов, из-за которых «Героев Галактики» стоит смотреть, два:
Предыстория у сериала не бог весть какая оригинальная: человечество расселилось по Галактике и жило в мире и жвачке, пока власть не захватил предприимчивый политикан и не сделал из республики Галактический Рейх (слава богу, подражая Второму, а не Третьему Рейху — по крайней мере, объявил он себя кайзером, а не фюрером). После этого горстка недовольных сбежала оттуда и создала альтернативу, с демократией и плюшками: Союз Свободных планет. С тех пор между этими государствами идёт война, и так далее, и тому подобное.
Поскольку это космоопера, вопрос, как горстка повстанцев смогла противостоять многопланетному государству, остаётся за кадром. Равно как и вопрос о том, почему исходно крупном Рейхе все сплошь с немецкими именами и арийской внешностью, а в числе повстанцев, похоже, оказались абсолютно все прочие национальности (англосаксы, французы, русские, китайцы, арабы). Всё это, по-видимому, объясняет rule of cool.
Тирания — не абсолютное зло, а просто одна из форм государственного устройства. Всё дело в том, сможешь ли ты обратить её на благо общества.
Ян Вэньли
Более интересно то, как эти два государства вообще выглядят. Имеется, с одной стороны, не очень-таки просвещённая монархия, со слабым правителем, в которой аристократия плетёт всяческие козни; и, с другой стороны, формально демократическое государство, управляемое, однако, коррумпированными политиками, да ещё и обескровленное войной.
Есть определённое сходство с веберовским циклом про Хонор Харрингтон, только демократия и монархия поменялись местами. У Вебера была в целом мудрое и просвещённое королевство Мантикора (с отдельными прискорбными случаями распущенности знати), противостоявшее отвратительному псевдодемократическому выродку в виде Народной республике Хэвен. Вероятно, многие воспринимают Рейх иначе, чем я (с эстетикой в Рейхе, надо признать, всё здорово), но если выбирать между Рейхом и Союзом, я бы выбрал Союз.
Дело даже не в том, что Рейх прогнил насквозь, а Союз подаёт какие-то надежды, и даже не в том, что куртки и береты мне симпатичнее серебряного шитья и мантий, а чай нравится больше вина. Дело скорее в том, что на общем печальном фоне вменяемые люди Рейха и Союза выглядят сильно по-разному: одни красивейшим образом выковывают из себя клинки на страх личным врагам, а вторые хоть как-то пытаются оставаться людьми.
Именно поэтому Ян Вэньли, планирующий уйти в отставку и стать наконец историком, питающий слабость к зелёному чаю и путающий слова в собственной речи — даёт сто очков вперёд Райнхарду фон Лоэнграмму, который с холодной головой и горячим сердцем собирается уничтожить кайзера, а заодно и всех, кто стоит у него на пути.
P. S. Допускаю, впрочем, что выбор между Рейхом и Союзом делается не рационально, а по принципу «что ближе»: романтизм или Просвещение. Свой выбор я, впрочем, как полагается позитивисту, рационализировал.
Редакция от 3 мая 2012
Тэги: законы жанра, книги, научная фантастика, ня
Написать комментарий
Вчера на нашем спецсеминаре был интересный доклад, посвящённый так называемому общему искусственному интеллекту (artificial general intelligence1).
Постараюсь конспективно изложить основные моменты доклада для широкого читателя. AGI — это попытка возобновить исследования в области настоящего сильного ИИ. Такие исследования всерьёз проводились в пятидесятые-шестидесятые, а потом, когда стало понятно, что к проблеме неясно как подступиться, стухли. Все исследователи разбрелись по своим узким областям «слабого ИИ», вроде шахмат, а о подлинном ИИ говорить стало как-то и неудобно.
AGI предполагает попытку атаки проблемы «сильного ИИ» с технической (математической) стороны и не задумывается о философских вещах вроде трудной проблемы сознания. AGI трактует интеллект как единую, целостную способность (в противовес узкозаточенным алгоритмам исследователей «слабого ИИ») и всерьёз занимается реализацией ИИ уровня человека.
Существует несколько подходов к построению интеллекта, и среди прочих интересен подход рационального агента: интеллект рассматривается как агент, проявляющий наиболее благоприятное поведение в среде, будучи ограничен в ресурсах. Поскольку среда не является детерминированной, важную роль играет обучение.
Есть примеры как теоретических построений на этой базе, так и конкретных агентов, для которых показана, в частности, и нетривиальная полезность самообучения.
Всерьёз рассматривается перспектива построения ИИ, самосовершенствование которого будет суперэкспоненциальным, то есть происходить быстрее, чем технический прогресс человечества.
В связи с этим крайне важна проблема построения дружественного ИИ (friendly AI), который, даже развившись до недостижимых для нас высот, не будет тем не менее нам враждебен. Предполагается решить это закладкой в ИИ безусловных этических ограничений.
Теперь мои комментарии. Безусловно, здорово, что этим вопросом всерьёз занимаются в рамках научных проектов (пусть, как выяснилось, и в нерабочее время — то есть платить за это некому). Есть разные мнения на тему того, насколько (если вообще) возможно создание ИИ, но если ИИ создать можно, то показано это будет конструктивно, а не на кончике пера.
Так вот, всё здорово, но мне показалось, что реальные результаты AGI пока выглядят скромно на фоне агишного же энтузиазма. Это грустно, потому что вполне может случиться повторная дискредитация направления.
Интересно то, что все стараются сделать серьёзную мину: говорить про экспоненциальное и суперэкспоненциальное развитие, обсуждать дружественный ИИ, но ни в коем случае не поминать сингулярность и три закона робототехники. Научная фантастика выглядит как гетто не только из литературного лагеря, но и из научного.
И, наконец, мне показалось, что всерьёз говорить о закладке ограничений в сингулярностный ИИ нельзя. Это похоже на анекдот про бога, который не может сотворить камень, который сам же не сможет поднять. Или ИИ будет чем-то большим, чем сумма заложенных в него эвристик, и тогда мы не сможем его контролировать, или контроль будет успешен, но это будет уже «слабый ИИ».
1 См. статью Strong AI на википедии: в первом же абзаце есть ссылка на этот термин.
Тэги: интеллект, научная фантастика, сингулярность, учёба
Написать комментарий
Есть такой хороший приём: начать книгу с такой фразы, что потом невозможно будет оторваться, пока не поймёшь, что к чему. Например, с такой: «В тот вечер, когда звёзды исчезли с неба, мне было двенадцать».
Если после этого вам не захотелось узнать, что же случилось со звёздами, то вы — зашкафный пыльный сухарь.
Проблема таких книг, правда, в том, что автору очень сложно удержаться на заданной в начале высоте и ни улететь в неизведанные дали, ни сползти вниз. Уилсону грозило скорее первое, чем второе, но в заданных собой же рамках он остался.
Про «Спин» можно рассказать прямо тут, но это будет один большой жирный спойлер, потому что Уилсон совершенно правильно сделал ставку на свою интригу: каждый раз, когда он приоткрывает исходно заявленную тайну, это сопровождается порцией размышлений на тему. Если эти размышления здесь изложить, звёзды быстро найдутся.
Поэтому я скажу только, что в «Спине» атакован парадокс Ферми: если солнечных систем, пригодных для возникновения жизни, много, то где же тогда они все?
Скорая смерть НФ ещё чуть-чуть отдалилась. Это, конечно, не «Контакт» и не «Ложная слепота», но вполне достойный наследник Кларка и Азимова.
Ну и да: «Хьюго», в аккуратном ряду между «Джонатаном Стренджем и мистером Норреллом» Сюзанны Кларк и «Концом радуг» Вернора Винджи.
Тэги: научная фантастика, свежие отзывы
Написать комментарий
Научная фантастика помогает людям безболезненно принимать будущее и поощряет гибкость ума — в этом одна из главных её заслуг. Политики должны читать фантастику, а не вестерны или детективы.
Артур Кларк
Продолжаю свой список самой важной научной фантастики. В первую часть вошли книги до 1960 года, в эту — опубликованные с шестидесятого по двухтысячный. Я даже хотел сознательно ограничить себя девяностым годом, но одна книга тогда выпадала.
Впрочем, думаю, десять лет — это достаточная перспектива.
Я старался включить в этот список книги самых разных фантастических жанров. Здесь есть космическая опера и фантастика ближнего прицела, киберпанк и антиутопия, роман о контакте и альтернативная история. Последний жанр представлен как раз книгой Дика.
Очень многие писатели реализовывали идею исторической развилки «в лоб»: если бы что-то пошло иначе, то мир стал бы таким-то и таким-то. Любопытно, весело, и можно намоделировать целый роман.
Ненормальный Дик мало того что развилку взял по ну очень болезненной теме (во Второй мировой победили страны Оси), так ещё и накрутил поверх этого невероятное количество восточной философии. Альтернативная история в итоге получилась только формально, а фактически «Человек в высоком замке» — философский роман.
Общественное мнение, полагаю, поместило бы на это место «Солярис» — как-никак, самая популярная книга Лема. Я колебался: включить в список «Непобедимого» или «Эдем», и выбрал всё-таки первый вариант.
Экипаж «Непобедимого», расследуя обстоятельства пропажи другого корабля, высаживается на необитаемой, на первой взгляд, планете. Но на самом деле на планете уже долгое время идет небиологическая эволюция роботов, оставленных без присмотра. Роботы достигли таких высот приспособленности, что могут одолеть людей с их разумом и техникой.
Вероятно, это не первая книга, посвящённая механической эволюции (есть, например, рассказ Анатолия Днепрова «Крабы идут по острову»), но явно одна из самых известных.
У Стругацких много сильных книг, но именно этот сборник рассказов дал имя «миру Полудня». Тогда Стругацкие ещё верили в светлое будущее человечества, хотя уже не делали упор на его коммунистической природе. Однако именно «Полдень» — лучшая утопия и лучшая ода миру, где у каждого человека в жизни есть дружба, любовь и работа.
«Полдень» критиковали, с ним полемизировали. Сами Стругацкие со временем потеряли веру в него. Но для очень многих людей солнечный Полдень остался реальным миром за дверью в стене, мимо которой мы случайно прошли.
«Открытие себя» — книга о клонировании человека и связанных с этим этических проблемах.
Нет. Лучше так: это книга о безграничных возможностях науки и человечества. Она проникнута духом позитивизма и уверенностью: человек может всё, а чего он не может — сможет со временем.
Она в этом списке вместо «Понедельника» Стругацких, с которым у неё вообще много общего. Ведь «Открытие себя», помимо всего прочего, самую капельку — но о советской науке.
Азимов сам сказал, что его, скорее всего, запомнят за цикл рассказов о позитронных роботов и трилогию об Академии. И то, и другое впечатляет и запоминается, и я всячески рекомендую Азимова к прочтению.
Но для этой подборки я решил остановиться на совсем другом, и весьма необычном, романе, который, кстати, сам Азимов выделял в своём творчестве.
Основа для сюжета этой книги — позитронный насос, чудесное изобретение, дарующее бесконечный источник энергии. Насос взаимодействует с параллельной вселенной с другими законами физики и даёт энергию и здесь, и там. Однако через некоторое время выясняется, что у него есть побочный эффект, опасный и для нас, и для обитателей паравселенной.
«Сами боги» — это название и всего романа, и его второй части. Названия всех трёх частей составляют изречение: «Против глупости сами боги бороться бессильны». Мы явно бессильны бороться против глупости: сиюминутная выгода от позитронного насоса оказывается для людей важнее, чем отдалённая угроза гибели. А как же «сами боги», то есть обитатели паравселенной?
А «боги» оказываются совсем непохожими на нас — и одновременно такими же, как мы. И имеенно из-за второй части, в которой Азимов описывает жизнь в паравселенной, эта книга и запоминается. Азимов описывает невозможную повседневность (в меру человеческих сил) с точки зрения обитателя этой повседневности, и его Чужие не похожи ни на медуз из космоса, ни на гребнеголовых персонажей «Звёздного пути».
Кларк однажды заметил, что космический лифт будет создан через полвека после того, как над его идеей перестанут смеяться. Для этого лифт должен войти в сознание людей как что-то совершенно обычное, но просто ещё не реализованное человечеством: например, как экспедиция на Марс.
«Фонтаны рая» — это, разумеется, в первую очередь книга о космическом лифте. Кларк, конечно же, добился успеха: я, к примеру, хоть и понимаю умом, что до лифта нашим технологиям очень далеко, но всё равно он для меня так же реален, как колонизация спутников газовых гигантов или отправка корабля поколений к ближайшей звезде.
Но ещё это роман о человеке, вся жизнь которого была подчинена мечте, и который в конце концов отдаёт за эту мечту жизнь.
С «Нейроманта» начался весь киберпанк, и благодаря Гибсону каждый может, подняв голову, увидеть небо цвета телевизора, настроенного на пустой канал.
Киберпанк (и «Нейромант»), вопреки распространённому заблуждению, — это не «про хакеров», «про компьютеры» или «про киберпространство». «Матрица», несмотря на всё желание братьев Вачовски — не киберпанк; а вот «Джонни-мнемоник», снятый по мотивам рассказа того же Гибсона — вполне.
Киберпространство и люди с разъёмами за ухом — всего лишь закономерные продукты мира, в котором правят корпорации и деньги, мира роскошных отелей и отвратительных трущоб, джет-лага и отделов R&D. То, что технологии вообще и компьютеры в частности тут правят бал — просто черта эпохи, так верно подмеченная Гибсоном.
Который, между прочим, настучал текст «Нейроманта» на пишущей машинке.
Как и «Звёздный десант», «Игра Эндера» включена в список книг Корпуса морской пехоты США, причем в разделе книг о тактике. Кард при этом, в отличие от Хайнлайна, в армии не служил, так что его достижение достойно ещё большего уважения.
Первый контакт оказался отнюдь не мирным, и война с насекомоподобными чужими вынуждает землян собрать все силы. Но армиям нужен полководец, и его приходится создавать. Эндрю Виггин рожден правильными родителями и правильно воспитан, теперь ему предстоит обучение в военной школе, среди других таких же талантливых детей. Военные игры сменяют одна другую, и очередная симуляция оказывается уже не игрой.
Тактика, роман воспитания, одиночество Эндера, трагедия первого контакта, за которым не последует второго — вот основные составляющие книги. Несмотря на то, что «Игра Эндера» — первая книга цикла, это совершенно самостоятельный роман.
Об этой книге я писал подробно, и сейчас напишу только вкратце. Это лучший известный мне роман о контакте с внеземным разумом. Он посвящён именно контакту, а не церемонии приёма в Галактическую федерацию или описанию ужасов войны с кровожадными цефалоподами.
Что, кстати, означает, что цефалоподов (а равно и гуманоидов) Саган не покажет, и книга, как и положено хорошей фантастике, будет о людях. О том, насколько они готовы к такому удару обухом по голове. О том, что они будут делать, узнав, что разум во Вселенной есть не только на заштатной третьей планете.
Если Саган умудрился ничего не показать, но заинтриговать страшно, то Винджи придумал очень чужих Чужих — причем придумал во всех деталях — и элегантно показал их изнутри (как Азимов в «Самих богах») из-за чего ощущение чуждости наступает лишь тогда, когда люди и Чужие встречаются лицом к лицу. Тут и освящённое временем предположение, что большинство разумных существ могут понять друг друга (с одной стороны), и гипотеза Сэпира-Уорфа (с другой).
Ещё «Глубина» — это предупреждение о том, что технологический прогресс должен сопровождаться соответствующим развитием этики, иначе очень легко может получиться что-то очень красивое и блестящее, но абсолютно бесчеловечное.
Наконец, «Глубина» — это очень захватывающий производственный роман из жизни технологически продвинутых, но всё-таки не умеющих летать со сверхзвуковыми скоростями людей. Эта часть очень заманчива и, в отличие от фантастики пятидесятых, довольно-таки концентрируется на разных технологических штуках. Конечно, классической «твёрдой НФ» не получится, но для космооперы очень и очень неплохо. Интересно, кстати, будет посмотреть, как технические подробности будут восприниматься лет через тридцать, с развитием технологий. Хочется надеяться, что не так, как сейчас воспринимается «Астронавт Джонс» Хайнлайна, где почтенные астрогаторы рассчитывают гиперпереход, усевшись в кружок и считая в уме.
А какая фантастика нравится вам?
Тэги: лучшее, научная фантастика
Комментарии (9)
