Архив за март 2011

Архив > 2011 >

↖

↘

Ночью в субботу, 26 апреля 1986 года, на четвёртом энергоблоке Чернобыльской АЭС происходит взрыв. Об этом случайно узнает инструктор горкома Валерий. Он попадает на станцию и одним из первых узнаёт о масштабах катастрофы.

В рецензиях на этот фильм, которые я читал перед просмотром, говорилось о трудном выборе, который встал перед главным героем: рассказать обо всём близким или не сеять паники. Где-то треть фильма я размышлял о том, насколько эта дилемма драматична, и ждал кульминационного момента.

Я думал вот о чём: кажется, что трудный выбор — нарушить приказ сверху и рассказать об аварии, а лёгкий, но малодушный — никому не сказать ни слова. Но на самом деле нарушить приказ легко, ведь риск лишиться партбилета мал по сравнению с риском лишиться жизни, а по-настояшему тяжело внутренне согласиться с тем, что массовая паника и бегство могут быть куда хуже замалчивания.

Однако выбор у главного героя так и не встал, последствий выбора никаких не было, а потом герою стало вообще не до того.

Вернувшись со станции (и даже не сняв «грязной» одежды!), Валерий приходит к подружке Вере и убеждает её уехать из Припяти, пока не поздно. Но она сначала ему не верит, потом поезд уходит у них из-под носа (сломался каблук), потом обстоятельства вынуждают Веру вместе с товарищами по ансамблю играть и петь на свадьбе, потом...

Короче, на этом месте Валерин порыв спасти себя и девушку даже не разбивается о преграду — тонет в патоке. (Я ждал, что Валера отправит Веру поездом, а сам вернется что-то делать, но оставим это за скобками.)

И дальше начинается антиэстетичный трэш. Валера играет в ансамбле вместо напившегося барабанщика. Потом напивается сам с остальными музыкантами. Потом бежит за добавкой. Потом Вера посылает его в пень. В итоге все порывы забыты, обстоятельства сильнее героя, воля заглушена вином, а суббота уже кончилась, и наступает воскресенье — день эвакуации.

На фоне этого тягучего, иррационального кошмара прямо-таки щелчком по Валериному носу выглядит парочка, запрыгивающая на товарняк. Хоть кому-то каблуки и свадьбы не помешали действовать.

* * *

А в качестве финального аккорда Валерий просыпается после пьянки в окружении музыкантов из ансамбля, на борту катера, заплывшего волей режиссёра в пруд-охладитель, поближе к разрушенному реактору.

В фильме много и другого, что не слишком-то мне понравилось, вроде непонятной драки под развалинами энергоблока в начале фильма. Но это всё ерунда, хуже всего центральная посылка.

Что узнав об аварии, главный герой не смог ничего сделать и только напился в радиоактивный хлам.

* * *

Некоторые критики напоминают, что фильм не о Чернобыле, а о переживании конца света, об умирании; что субботняя Припять — только метафора неизбежности.

Значит, это негодная метафора. Пир во время глобального конца света, от которого не спрячешься, — это вызов. Пьянка в субботней Припяти бессмысленна, потому что от фона в 1 Р/ч можно убежать — или попытаться что-то сделать. Позволив безумному винопитию увлечь себя, Валерий не бросил вызов, а только проявил моральную вялость.

Тэги: история, кино, радиационная безопасность
Комментарии (1)

Культурная экспансия и язык

15 марта 2011 // Хельги

Шёл на работу и увидел рекламный щит: «В моей Митсубиши я проеду где угодно». Пока я пялился на него, я чуть не вошёл в лужу.

Я уже привык и к «Хитачи», и к «Тошибе». И хотя мне казалось, что уж как раз в случае «Мицубиси» принятая транскрипция успела войти в русский язык, чёрт с ним. Но куда делись кавычки?

Чувствую, что следующим щитом на моём пути окажется такой: «Из всех автомобилей, Чевролет лучший». Ведь у нас теперь нет других языков, кроме английского: мы транскрибируем, ставим кавычки и запятые именно по правилам английского.

И тогда, чувствую, лужи мне уже не избежать.

Тэги: английский язык, ненависть, русский язык, японский язык
Написать комментарий