Госзаказ на завтрашнюю войну
12 июля 2011 // Хельги
Некоторые книги лучше не перечитывать.
Мне помнилось, что «Завтра война» Зорича — это такая немножко наивная, немножко ура-патриотическая, но в целом очень увлекательная космоопера, в которой при этом много внимания уделено технике и тактике (что в космооперах встречается нечасто).
И чёрт же меня дёрнул садиться перечитывать Зорича после флотских мемуаров «Расстрелять!», да ещё и в процессе чтения «Красного Марса» Кима Стенли Робинсона! Космооперный космофлот после реального флота из мемуаров невыносимо сусальный, покрытый завлекательной мишурой и позолотой, от него просто тошнит. А «Красный Марс», между прочим, настолько твёрдая НФ, что твёрже алмаза; настолько твёрдая, что там в одном месте перечисляется список инструментов на страницу. После него поэтическое описание Приземелья с огоньками и семафорящими дюзами, картины проплывающих мимо истребителя главного героя исковерканных корпусов — такое выглядит попросту смешно и глупо. Да и детальные описания техники сводятся лишь к правдоподобному бормотанию.
* * *
В 3D-анимации есть понятие «долины жути», проиллюстрированное графиком ниже: чем человекоподобнее модель (например, в трёхмерном мультфильме), тем лучше она воспринимается зрителем, но только до определённого предела: определённая степень сходства не только не привлекает, но наоборот, отталкивает и вызывает жуть.
Изображение из Википедии.
Хороший пример модели, выползшей с самого дна долины жути — это младенец из пиксаровской короткометражки Tin Toy (недаром после неё «Пиксар» долго снимал фильмы про лампы, деревянных ковбоев, машинки и прочее).
* * *
Похоже, подобная долина есть и в мире книг, только по горизонтальной оси располагается правдоподобие. В целом, чем меньше в книге нереалистичного (персонажей, ситуаций, психологии) — тем она считается жизненней, интереснее и увлекательнее, тем легче в неё поверить. Но, с другой стороны, совсем нереалистичную детскую сказку или глупую фантастику 40-х мы тоже вполне можем читать: не веря, отстранившись, воспринимая только разумом, оценивая язык, или качество сюжета, или новизну идей.
Но где-то между реализмом и условностью лежит этот провал: автор проваливает свою задачу, он хочет, но не может заставить нас поверить в то, что пишет. Драма превращается в невольный фарс, от трагизма тянет ухмыльнуться, ирония оборачивается натужным зубоскальством. Книга из движущейся куклы, из почти человека превращается в отвратительного зомби, тоже «почти», но не совсем.
И эта долина, судя по моим прежним и нынешним впечатлением от Зорича, может двигаться с течением времени. Там, где шесть лет назад я видел добротную, честную космооперу, я вижу исполнение госзаказа на подростковую патриотическую литературу.
| ← | Велосипед | Фортепианные аранжировки Михаля Ворека | → |