научная фантастика

 

Страницы: | 1 | 2 |

Двадцатка лучших научно-фантастических книг (часть первая)

1 декабря 2010 // Хельги

Выполняю оффлайновую просьбу: вот двадцатка самых, на мой взгляд, важных и лучших научно-фантастических книг, которые уже можно считать классикой.

Я составил не рейтинг: книги приводятся по году издания. Я выбирал не одни только известные, получившие награды книги. Я не могу ничего не сказать о книгах, которых не читал. Но каждая из этих книг меня изменила, и потому мне запомнилась.

Может быть, чуть позже мне придет в голову ещё более важная книга. Тогда я включу её в этот список, а какое-нибудь «слабое звено» отправлю в отдельный раздел.

Двадцать книг — это всё-таки довольно много, поэтому я опубликую список в двух частях: до 1960 года и после него.

Герберт Уэллс: The War in the Air / Война в воздухе (1908)

Сейчас это ретрофантастика и альтернативная история: гигантские дирижабли, невозможная летающая машина, мировая война, не оставляющая от цивилизации камня на камне. На самом деле Уэллс в своём романе предсказал не только Первую мировую (увы, никто не внял), но и угадал, какую важную роль займут воздушные суда в грядущих войнах. Аэропланы, правда, в тысяча девятьсот восьмом году впечатления не производили, поэтому Уэллс придумал самолёт Баттериджа, «почти такой же простой, как мотоциклет».

Артур Конан Дойль: The Poison Belt / Отравленный пояс (1913)

Земля проходит через пояс в космическом пространстве, который, как ожидает профессор Челленджер, убьёт на ней всё живое. Главные герои герметизируют дом, запасаются кислородом и наблюдают, как останавливается жизнь вокруг. В отличие от «Затерянного мира», который развитие науки заставило безнадёжно устареть, описание апокалипсиса, проиходящего кругом, по-прежнему захватывает дух.

Джон Кэмпбелл: Who Goes There? / «Кто ты?» (1938)

У первого контакта много сценариев, но Кэмпбелл, которого мы помним в первую очередь как редактора журнала «Эстаундинг»1, переплюнул многих. Кэмпбелл описывает существо настолько чуждое нам, насколько и омерзительное. Даже наиболее жукоглазые завоеватели руководствуются доступными нам мотивами; инопланетное существо Кэмпбелла и манера, в которой оно устанавливает контакт, вызывают только желание его уничтожить.

По мотивам этого рассказа снят фильм «The Thing» (в русском переводе он назывался «Нечто»), но, честно говоря, картонные декорации образца 1982 года устарели гораздо больше, чем повествование тридцать восьмого.

Фредерик Пол, Сирил Корнблат: The Space Merchants / Операция «Венера» (1952)

Осуждать общество потребления стало модно относительно недавно. Пол и Корнблат напоминают, что если неумеренно потреблять, то ресурсы кончатся, а желание останется. Роскошь в описанном им будущем — это квартира площадью в десять квадратных метров и педальный (нефть кончилась!) лимузин. Это доступно немногим, например, топ-менеджерам крупных корпораций. Потребители же продукции этих корпораций живут куда более скромно. Эта книга надолго отбивает охоту употреблять брэндовые напитки с неуточнённым составом. К слову «потребитель» тоже вырабатывается недоверчивое отношение.

Клиффорд Саймак: City / Город (1952)

При составлении этого списка я принял трудное, но важное решение: каждый писатель представлен максимум одной книгой. В противном случае мне бы захотелось включить в него по три-четыре книги Саймака, Азимова, Кларка, Хайнлайна, и 20 пунктов кончились бы очень быстро.

У Саймака, кроме «Города», есть ещё несколько прекрасных книг, в числе которых «Пересадочная станция» и «Заповедник гоблинов». Но всё-таки «Город», составленный из преданий далёкого будущего о далёком прошлом, запоминается куда сильнее. Добросовестный редактор, подготовивший предания к печати, предваряет каждое кратким комментарием, силясь разъяснить реалии ушедших времен, загадочные для современного ему читателя... но понятные нам. Переходя от предания к преданию, читатель должен видеть всё больше и больше знакомого ему, а мы вместо этого наблюдаем, как наш мир всё сильнее и сильнее меняется. И нам становится немного не по себе.

Рэй Брэдбери: Fahrenheit 451 / 451° по Фаренгейту (1953)

Брэдбери описал антиутопию, в которой мы с вами теперь живем. Нет, пока никто ещё не собирается вводить закон, по которому все книги нужно нагревать до указанной температуры, но только потому, что этого и не требуется. Брэдбери ошибся только в одном: люди настолько радостно окунулись в мир телевизионных стен и бесконечного потребления чужих ощущений, что книги просто не представляют никакой угрозы для этого счастливого образа жизни.

Хол Клемент: Mission of Gravity / Экспедиция «Тяготение» (1954)

По шкале твёрдости НФ этот роман — один из самых «твёрдых». Клемент рассматривал своё творчество как игру, главное правило которых — моделировать мир, исходя из наименьшего количества исходных допущений. Одно единственное — причём чисто физическое! — «что, если» позволяет Клементу выстроить целый сложнейший мир с климатом, разумной жизнью, культурой и своими загадками. Жители Месклина, планеты-супергиганта, сила тяжести на которой варьируется от 700 до 3 g, похожи на сороконожек, и по очевидным причинам больше всего боятся высоты. Чего они не боятся, так это трудностей и приключений, и Барленнан, торговец-месклинит, с которым установили контакт земляне, прилетевшие к Месклину, заключает с ними сделку. Человек не может находиться на поверхности планеты-гиганта, поэтому Барленнан отправляется в разведывательную экспедицию. Разумеется, люди не останутся в долгу.

Андрэ Нортон: Sargasso of Space / Саргассы в космосе (1955)

В принципе, это рядовая «мягкая» НФ, космическая опера в духе не то предприимчивых торговцев парусной эпохи, не то Дикого Запада. «Р», как известно, значит ракета, сам термин «космический корабль» появится позже. Никого еще не заботит, как половчее обхитрить Эйнштейна: есть слово «гиперпространство», вот его и хватит. В космосе вовсю хозяничают пираты, Патруль едва-едва справляется с поддержанием порядка хотя бы вокруг планет-метрополий, а вольные торговцы суровы и привыкли полагаться только на себя.

Эта незамысловатая книга была переведена на русский Стругацкими, и то, что получилось в итоге, вполне заслуживает места в моей двадцатке, ибо лучше иллюстрации для жанра космической оперы не найти.

Дэниел Киз: Flowers for Algernon / Цветы для Элджернона (1959)

«Цветы…» — второй из двух рассказов в этом списке. Необычен он в первую очередь тем, что форма в нём служит содержанием. Чарли Гордон, умственно отсталый уборщик, проходит экспериментальную терапию, призванную повысить его умственные способности. Его дневник и составляет рассказ, а об эффективности лечения свидетельствует не то, о чём пишет Чарли, а то, как он пишет.

Киз позднее расширил свой рассказ до романа, включив в него несколько дополнительных сюжетных линий. На мой взгляд, текст от этого только проиграл: совершенство нередко достигается тогда, когда уже нечего убрать.

Роберт Хайнлайн: Starship Troopers / Звёздный десант (1959)

У Хайнлайна, как и других Грандмастеров, очень трудно выбрать одну, самую значительную книгу. «Луна — суровая хозяйка» и «Пасынки Вселенной» мне кажутся не менее важными, а «Двери в Лето» я бы отдал приз зрительских симпатий, но по известности «Звёздному десанту» всё-таки нет равных.

Хайнлайн аккуратно промоделировал будущее, в котором правом избирать и быть избранными награждаются только те жители всеземного государства, которые добровольно прошли службу в армии, продемонстрировав тем самым готовность отдать жизнь за родную планету. Из этой исходной посылки, как из планеты-гиганта Хола Клемента, вырастает весь роман. Война с паукообразными инопланетянами — только фон, удобный для того, чтобы показать становление главного героя в этом мире.

Поясню свою фразу про известность: за основу для Корпуса мобильной пехоты Хайнлайн взял Корпус морской пехоты США. Ныне же его роман включён в списки Корпуса морской пехоты как обязательный к прочтению. Полагаю, для самого Хайнлайна (кстати, отслужившего пять лет на флоте) это была лестная оценка.

* * *

Продолжение следует.


Astounding Science Fiction, ныне Analog — один из наиболее известных американских журналов, публикующих фантастику. Расцвет пережил в 40-50-е, во время «золотого века научной фантастики».

Тэги: лучшее, научная фантастика
Комментарии (7)

Контакт / Карл Саган

16 августа 2010 // Хельги

Кажется, Хичкок говорил, что зрителю, который смотрит ужастик, страшно, пока он смотрит на открывающуюся дверь, за которой неизвестность. Когда дверь открылась, а за ней бука — может быть мерзко, но страха уже не будет.

Все романы про контакт тоже вроде бы стараются балансировать на вот этом моменте, на открывании двери. Если дверь вообще не открывать, то получится научпоп: будни проекта SETI, послание Аресибо и золотая табличка «Вояджера». А если дверь распахнуть, то получится или в стиле Ефремова (они такие же, как мы, только дышат фтором), или как это принято в космооперах (они такие же, как мы, только с гипертрофированным чувством собственного достоинства), или ещё как-нибудь, но девальвация чуждости неизбежна. Всё дело в том, что не может человек придумать достаточно чуждого Чужого, ведь сам-то он не Чужой.

Так что единственный выход — описывать инопланетян настолько скупо, чтобы большую часть читатель домысливал сам. Но как раз в романе про контакт этот номер не пройдёт: а про что тогда писать? Так вот, у Сагана получилось.

Дальше будут спойлеры.

Саган не описывает ничего подробно: ни процесс дешифровки Послания, ни устройство Машины. Машина — вообще шедевр: представить её по описанию в книге довольно сложно. Кроме того, что в ней пять мест, есть додекаэдр, три сферы и эрбиевые шпонки, ничего не понятно. Принцип действия не ясен даже героям книги, хотя у них потом и рождается изящная гипотеза относительно эффекта, производимого Машиной. Инопланетян никто не показывает. Место Контакта — симуляция земного пляжа. В общем, дверь приоткрыта на миллиметр.

Конечно, можно вспомнить и небольшие проколы. Например, инопланетяне настолько мудры, что, посмотрев земных телепередач, тут же понимают, как закодировать Послание, чтобы мы, люди, и догадались, что с ним делать, и сумели вдоволь понаслаждаться расшифровкой. В некотором смысле Послание и слишком сложно, и слишком просто.

Ещё Саган зря написал самую последнюю сцену, где Элли обнаруживает закономерность в числе π. Лучше бы это осталась просто аллегорией, которую употребили инопланетяне, чтобы объяснить, что вызывает у них религиозный трепет. А так в «Контакте» появилось опровергаемое допущение, в лучших традициях древних марсианских цивилизаций.

Но это не так важно. Главное, что Саган, не описывая ничего, убил двух зайцев: он не только заставил читателя дрожать от предвкушения тайны, но и сконцентрировался засчёт этого на самом главном. Ведь не так интересно то, как изменится человечество, если его примут в Галактическую федерацию и дадут гипердвигатель. Интересно, как изменится человечество, если его никуда не примут и ничего не дадут, а просто скажут: привет, вы не одни.

Саган считает, что мы обязательно изменимся. Кого-то объединит страх перед вторжением жукоглазых и четвероруких пришельцев, кто-то ощутит себя гражданином Земли, кто-то свяжет внеземную жизнь и бога.

Но пример Китца, который предпочёл проинтерпретировать всю историю с Посланием и (на посторонний взгляд) несработавшей Машиной как заговор горстки учёных, показывает, что мы можем и не измениться: закостенеть, размахивая заржавелой бритвой Оккама, городя многочисленные эпициклы, лишь бы не ввести новую сущность.

Саган принадлежал к эпохе, когда боялись гарантированного взаимного уничтожения, а в разумность людей всё-таки было принято верить. В том дивном новом мире, в котором живём мы, проще представить, что, найдя братьев по разуму, мы в них не поверим. Или не заметим. Или просто не удивимся.

Тэги: лучшее, научная фантастика, первый контакт, свежие отзывы
Комментарии (2)

Язык «Лавины»

19 июня 2010 // Хельги

Стивенсон всё-таки пишет очень необычно. Его авторский стиль в «Лавине» явно уходит корнями в киберпанк, в «Нейроманта» Гибсона, в незабвенное: «The sky above the port was the color of television, tuned to a dead channel».

Но «Лавина» — это 1992 год, на восемь лет позже «Нейроманта». Авторская речь у Стивенсона гораздо более необычная, чем у Гибсона. Да, похожий на Гибсона поток, ёмкий, полный необъяснённых слов, только ещё более плотный, со множеством метафор и образов, вот такой:

Half a block away, on a side street, a bimbo box, a minivan, grinds its four pathetic cylinders into action.

Вот, например, из-за авторской речи выглядывает циничный, грубоватый рассказчик:

Why is the Deliverator so equipped? Because people rely on him. He is a role model. This is America. People do whatever the fuck they feel like doing, you got a problem with that? Because they have a right to. And because they have guns and no one can fucking stop them. As a result, this country has one of the worst economies in the world.

А здесь Стивенсон отвлекается на целый абзац, чтобы описать деталь — пожарные гидранты:

They are brass, robot-polished every Thursday morning, dignified pipes rising straight up from the perfect, chemically induced turf of the Burbclave lawns, flaring out to present potential firefighters with a menu of three possible hose connections. They were designed on a computer screen by the same aesthetes who designed the DynaVictorian houses and the tasteful mailboxes and the immense marble street signs that sit at each intersection like headstones. Designed on a computer screen, but with an eye toward the elegance of things past and forgotten about. Fire hydrants that tasteful people are proud to have on their front lawns. Fire hydrants that the real estate people don't feel the need to airbrush out of pictures.

* * *

Лукьяненко сумел поразить умы описанием Глубины в 1997 году. Не буду преуменьшать его заслуг, идея была действительно хорошая, и она захватила воображение многих. Хотя — не могу удержаться — даже в предельно технологичном Диптауне Лукьяненко построил сюжет на необъяснимом умении некоторых людей усилием воли ломать непроницаемую для других абстракцию.

«Лавина» в девяносто седьмом ещё не была переведена (а «Истинные имена» Винджи, где киберпространство описано впервые, не переведены и сейчас), но факт остаётся фактом: Метавселенная Стивенсона, описанная технологически правдоподобно, старше Диптауна на пять лет.

Тэги: Стивенсон, научная фантастика
Написать комментарий

Дракон в научно-фантастическом хронотопе

31 июля 2009 // Хельги

Прочитал подряд пять книг из драконьего цикла Шумила и радуюсь. Если Бэнкс верит в искусственный интеллект и не верит в людей (из-за чего у него получаются такие тяжёлые сюжеты, даром что они разворачиваются на фоне прекраснодушной Культуры), то Шумил верит и в людей, и в технику. Вот такие вот составляющие оптимизма.

«Верит в людей» значит, что люди у него умные. Все: и те, кому обычно положено быть умными, и дикари. Из-за этого то и дело ломаются ожидания, когда его читаешь: церковь в первой книге должна быть реакционной, а она «организовала и возглавила» прогресс; одичавшие колонисты во третьей книге очень легко воспринимают новшества; сознательно застрявшие на уровне средневековья жители Танты оказываются тонкими политиками. Честно говоря, даже как-то многовато у Шумила умников на квадратный метр.

В технику Шумил верит не так, как Бэнкс. Тот говорил, что такими, как Разумы Культуры, могут оказаться наши боги (или наоборот). И только если мы окажемся везунчиками. Герберт вообще устроил мыслящим машинам джихад ещё до начала событий своего первого романа. Винджи техники вроде как не боится, но предостерегает: техника-де изменит нас быстрее, чем мы сможем это осознать.

А Шумил подходит к технике немножко архаично, скорее как Стругацкие. Киберы у него говорят и понимают, но к захвату власти не стремятся. Техника — всего лишь очень удобный и надёжный инструмент, помогающий в строительстве баз. И упрощающий жизнь главным героям (гораздо проще, когда для запуска киберов не приходится стравливать кислород из баллона в турбину импровизированного генератора).

Интереснее другое. Шумил пять раз подряд умудряется разыграть одну и ту же сюжетную «карту» — и при этом не повторяется (ну, почти). Судите сами. Первая книга — Дракон и киберы устраивают форсированное развитие в позднем средневековье. Вторая — то же средневековье, вид сбоку, заодно объясняется происхождение Дракона. Третья — драконов меньше, человека больше, форсируют теперь что-то вроде рабовладельческого мира, где есть и города, и мелкие племена. Четвёртая — идеализированное раннее средневековье, градус развития ниже, но дракон присутствует. Пятая — цивилизация уровня к. 19 в. (кольты, лошади, ковбои, старатели), развитие идёт изнутри. И в каждой книге есть то, что Переслегин обозвал «строительством базы».

Но, к счастью, самоповторов (кроме первой-второй книги) нет. Наоборот, удивительно, как в такую формально простую схему Шумил умудрился впихнуть столь разные сюжеты.

Редакция от 25 августа 2009
Тэги: научная фантастика
Комментарии (2)

Цикл «Культура» Иэна Бэнкса

16 июля 2009 // Хельги

Культура — это название описываемой Бэнксом космической цивилизации. Это постдефицитное общество, члены которого рассматривают жизнь как удовольствие. Кроме Культуры во Вселенной существуют другие цивилизации, для общения с которыми в Культуре существует специальная организация — Контакт. Контакт, помимо прочего, стремится улучшить технологический и общественный уровень жизни других, менее продвинутых цивилизаций.

Разумеется, рассказывать о жизни счастливых людей довольно скучно, поэтому в книгах цикла описываются события, происходящие на границе сферы влияния Культуры, столкновения этой цивилизации с другими. Например, в «Инверсиях» два агента Контакта показаны глазами жителей средневекового мира, в котором эти агенты действуют.

Вряд ли эти два абзаца могут претендовать на полное описание титульной цивилизации цикла. Но, тем не менее, определённые параллели с Миром Полудня просто-таки напрашиваются.

Тэги: научная фантастика
Комментарии (3)

Петербуржские фантасты, déjà vu и скорая смерть научной фантастики

26 июня 2008 // Хельги

Стоило только мне отметить забавную ситуацию с группкой питерских фантастов, которые сплотились и рецензируют друг друга — и на тебе: в июльском «Мире фантастики» полный набор их вспоминает межавторскую серию новеллизаций «Секретных материалов» [1]. Там и Владимирский, и Хаецкая, и Первушин — знакомые имена из эстетского фэнзина.

А в «Если» публикуется Дмитрий Володихин (не петербуржец, но тоже окопался в «Фантастике») — в очередной раз с хвалебной рецензией [2] на Хаецкую.

Впрочем, в этом месяце у меня случилось уже несколько déjà vu. Самое злое из них настигло меня в трамвае, за чтением статьи Антона Первушина «Вековая тайна» [3] из июньского номера «Если» за этот год. У меня возникло смутное ощущение, что что-то подобное я видел в свежем «Мире фантастики». Впрочем, к столетию со дня этого события каждый журнал мог опубликовать статейку.

Какого же было моё удивление, когда я увидел, что статья «Тунгусское диво» [4] написана — правильно! — Антоном Первушиным. И совпадает с версией «Если» вплоть до структуры предложений. Правда, в «МФ» есть сокращения в тексте, зато статья иллюстрирована. Видимо, редакторы порезали статью ради фотографий.

Порадовавшись за расторопного Первушина, расскажу о другом занятном случае. В этом же месяце судьбой научной фантастики одновременно озаботились и Сергей Синякин [5], и Ярослав Веров с Игорем Минаковым [6]. Это довольно забавно само по себе, даже если не вспоминать статью Владимира Пузия [7] из майского номера «Фантастики» (которая, правда, была посвящена не только научной, но и ненаучной фантастике).

Впрочем, на все эти три статьи, а заодно на сетования Романа Арбитмана [8] о гибели рассказа можно ответить, указав, например, на рассказ Джеффри Лэндиса «Человек в зеркале» [9]. Лэндис, пожалуй — истинный наследник Кларка, и можно долго объяснять, почему этот рассказ — настоящая «твёрдая» НФ.

В общем, НФ ещё не погибла. Просто не надо читать до обеда советских газет.

Литература

[1] Василий Владимирский. Новеллизации истины: секретные материалы по-русски // Мир фантастики, №7, 2008, с. 44–47.
[2] Дмитрий Володихин. Русский космос как территория любви // Если, №6, 2008, с. 268–269.
[3] Антон Первушин. Вековая тайна // там же, с. 255–264.
[4] Антон Первушин. Тунгусское диво // Мир фантастики, №7, 2008, с. 136–140.
[5] Сергей Синякин. Всем выйти из сумрака! // Если, №6, 2008, с. 265–267.
[6] Ярослав Веров, Игорь Минаков. НФ — «золотое сечение» фантастики // FANтастика, №6, 2008, с. 50–55.
[7] Владимир Пузий. Зеркало для фэндома, или «Я в писатели пошёл!» // FANтастика, №5, 2008, с. 38–44.
[8] Роман Арбитман. Прощай, дружище рассказ // FANтастика, №6, 2008, с. 48–49.
[9] Джеффри Лэндис. Человек в зеркале (рассказ) // Если, №6, 2008, с. 231–254. Впервые опубликовано в: Analog, 2008.

Тэги: научная фантастика
Написать комментарий

Фантастические ляпы

15 декабря 2007 // Хельги

В фантастическом жанре — и ляпы фантастических размеров. Наткнулся на хорошую статью, где автор классифицирует и комментирует (возможно, чересчур едко) самые популярные из них. Вот, например, отрывок о проблемах фэнтези (выделение моё):

Религия. Два ярко выраженных типа религий в фэнтези — это классическое христианство и язычество.

Использование христианства зачастую вызывает откровенное недоумение. Христос-мессия, крест <…> однозначно привязывают действие к нашей реальности. <…> Однако авторы-христиане, загнанные в жесткие рамки своей религией и зачастую малообразованные в исторических вопросах, о таких вещах не задумываются. <…>

С язычеством проще. <…> [Н]о поскольку большая часть авторов была явно или неявно воспитана в рамках христианской культуры, при создании языческих миров они, сами того не замечая, используют в них элементы христианства. К таковым относятся, например, нечисть, боящаяся креста, сожжение ведьм/колдунов, разговорные восклицания типа «чёрт!» или упоминания (буквальные) ада или рая, при том, что ни одна религия описываемого мира таких понятий не содержит.

Так что Громыко с её «гхыром» была не так уж неправа.

Тэги: научная фантастика, ссылки
Написать комментарий

Литература ли фантастика?

21 апреля 2007 // Хельги

С детства этот вопрос никогда передо мной не стоял. Для меня литература делилась на три части — «серьёзную» (важную, но слишком скучную), то, что читаю я (интересные мне книги — как правило, фантастика) и мусорную (всякие романчики в мягких обложках). При этом наличие звездолётов не означало автоматически, что книга попадёт в категорию sci-fi — в этом я убедился, прочитав идиотскую повестишку перестроечных времён, в которой доблестный космодесантник Иван косил направо и налево злобных трёхглазых пришельцев.

Случайно ли то, что фантастика стала для меня жанром по умолчанию? В детстве я не читал сказок — я читал фантастику: «Изумрудный город» Волкова, «Одно другого интересней» поляка, фамилию которого я запамятовал, Стругацких. А серьёзная литература изучалась в школе, что делало её донельзя занудной.

Ещё я читал Джека Лондона и Александра Грина, Конан Дойла и Герберта Уэллса. Фантасты? И да и нет. Но они явно не писали об обломовых и прочих героях нашего (да какого, к дьяволу, нашего?) времени.

Посмотрите внимательно на статистику библиотеки, три самых ходовых жанра там — фэнтези, фантастика и космоопера, всего около полутора сотен книг. Это половина книг в библиотеке. Вы видите, я не отказался от чтения фантастической литературы. И не размышлял особо над тем, насколько вообще её можно литературой называть.

Но недавно два события подряд побудили меня взяться за перо клавиатуру ноутбука. Одно из них — проходивший на филфаке две недели назад семинар о фантастике, где одна дама очень живо объясняла проблему недооценки фантастики некоторыми литературоведами. Второе — чрезвычайно резкая и непримиримая позиция одного товарища, письмо которого опубликовали в «Мире фантастики». Он издевательски благодарил редакцию за рубрику «Книжный ряд», говоря, что эти-то книги он точно никогда сыну не купит. Дескать, растлевают. А может, и не растлевают, может, просто труха и шлак.

Сам этот товарищ заявлял, что некоторые лучшие его друзья — негры он и сам читает фантастику, но — не всякую. Хм, Беляева, наверное, читает, про светлое коммунистическое будущее. Впрочем, я отвлёкся.

Беда — причём и меня в детстве, и этого радикального ревнителя литературы вместе с тысячами ему подобных — в однобокости. Они видят в фантастике и фэнтези в худшем случае абсолютное, пагубное зло, а лучшем — макулатуру. Я старался читать одну фантастику, потому что реализм был скучен. Истина, конечно, лежит посередине.

Дама с филфака очень правильно сказала, что фантастика как субкультура и фантастика как литературный приём — очень разные вещи. И на фантастические книги столь косо поглядывают именно потому, что они принадлежат субкультуре — ну, вы понимаете, мягкие обложки, горящие звездолёты и взмыленные кони, мускулистый герой с остро наточенным бластером и наследная принцесса, робко жмущаяся к его плечу. Фикшн. Чтиво.

Но ведь относиться ко всей фантастике как к отходам переработки древесины из-за конно-звездолётных книжек — это же всё равно что, скажем, презирать весь детективный жанр, вместе с Конан Дойлом и Агатой Кристи, только из-за того, что существуют какой-нибудь там Разумовский и Маринина! Это же попросту дико, не находите?

Единственное, что меня радует: сын ревнителя, помянутого выше, скорее всего потянется к фантастике наперекор воле отца. Запретный-то плод, он того. Сла-адок.

Редакция от 16 сентября 2008
Тэги: лучшее, научная фантастика
Комментарии (3)

Любителям

12 декабря 2006 // Хельги

Так, товарищи, кто любит НФ или фэнтези — читать обязательно:

«Псевдоэнциклопедия фантастики», автор Юрий Зубакин

Тэги: научная фантастика, ссылки
Написать комментарий

Страницы: | 1 | 2 |