история
Скалиться чеширским котом
21 мая 2010 // Хельги
У Форестера в романе «Все по местам» мне встретился такой фрагмент:
Он снова улыбнулся, просто от полноты сердца; впрочем, не забыв повернуться в сторону моря — не след подчиненным видеть, что их капитан, гуляя по шканцам, скалится чеширским котом.
Сесил Форестер. Все по местам. Пер. Е. М. Доброхотовой-Майковой
События, описанные в книге, происходят в 1808 году, а «Алиса в стране чудес», которую на этом месте вспомнит всякий читатель, была издана только в 1865. Может показаться, что это выражение анахронистично. Но нет:
«Классический словарь народного языка» Френсиса Гроуза (второе издание, исправленное и дополненное; Лондон, 1788) содержит следующую статью: «Чеширский кот. Ухмыляться, как чеширский кот: о ком-либо, кто смеётся, оскаля зубы».
Cheshire cat (Википедия)
Конечно, популярным Чешир стал именно после «Алисы», однако не Кэрролл его выдумал.
Тэги: английский язык, история, книги
Написать комментарий
У Форестера в романе «Все по местам» мне встретился такой фрагмент:
Он снова улыбнулся, просто от полноты сердца; впрочем, не забыв повернуться в сторону моря — не след подчиненным видеть, что их капитан, гуляя по шканцам, скалится чеширским котом.
Сесил Форестер. Все по местам. Пер. Е. М. Доброхотовой-Майковой
События, описанные в книге, происходят в 1808 году, а «Алиса в стране чудес», которую на этом месте вспомнит всякий читатель, была издана только в 1865. Может показаться, что это выражение анахронистично. Но нет:
«Классический словарь народного языка» Френсиса Гроуза (второе издание, исправленное и дополненное; Лондон, 1788) содержит следующую статью: «Чеширский кот. Ухмыляться, как чеширский кот: о ком-либо, кто смеётся, оскаля зубы».
Cheshire cat (Википедия)
Конечно, популярным Чешир стал именно после «Алисы», однако не Кэрролл его выдумал.
Тэги: английский язык, история, книги
Написать комментарий
Царь (2009)
12 декабря 2009 // Хельги
Фильм тяжёлый. Если оставить все идейные споры — смотреть его нелегко, из зала выходишь слегка пришибленный. Режиссёр смог добиться такого накала кошмарности, что смерть главных героев воспринимается как избавление — и для них, и для себя. Причём это не тот случай, когда ты сидишь и отстранённо наблюдаешь за «приключениями» главных героев: ну, как их ещё помучают? Наоборот — наступает облегчение, потому что сопереживалка просто ломается от перегрузки.
* * *
Отзывы о фильме напоминают специальную олимпиаду. Кто-то говорит, что фильм антироссийский, антигосударственный и призван очернить историю. Кто-то видит в «Царе» антиклерикализм. Такое ощущение, что везде искать тонкие намёки — это такое хобби.
Но ведь бывают и просто сны фильмы. «Царь» всё-таки в первую очередь фильм о людях, принимающих сложные этические решения в невыносимых условиях. Я специально выбрал такую сухую, отстранённую и банальную формулировку.
Искать в «Царе» «антигосударственные» или «антиклерикальные» настроения — это всё равно что назвать «Список Шиндлера» антинемецким или антисемитским потому, что его герои — немцы и евреи, и между ними возникает конфликт.
Нельзя же, в конце концов, ставить знак равенства между средневековым российским государством и кучкой психопатов во главе с Грозным. Точно так же и с религией: она не помогает Филиппу справиться с ситуацией, но по крайней мере даёт ему возможность поступить этически верно.
Хотя, конечно, мне показалось, что в одной из последних сцен Христос смотрел с иконы на сгорающих заживо людей равнодушно. Может, в этом и усмотрели насмешку над христианством.
Тэги: история, кино
Комментарии (1)
Фильм тяжёлый. Если оставить все идейные споры — смотреть его нелегко, из зала выходишь слегка пришибленный. Режиссёр смог добиться такого накала кошмарности, что смерть главных героев воспринимается как избавление — и для них, и для себя. Причём это не тот случай, когда ты сидишь и отстранённо наблюдаешь за «приключениями» главных героев: ну, как их ещё помучают? Наоборот — наступает облегчение, потому что сопереживалка просто ломается от перегрузки.
* * *
Отзывы о фильме напоминают специальную олимпиаду. Кто-то говорит, что фильм антироссийский, антигосударственный и призван очернить историю. Кто-то видит в «Царе» антиклерикализм. Такое ощущение, что везде искать тонкие намёки — это такое хобби.
Но ведь бывают и просто сны фильмы. «Царь» всё-таки в первую очередь фильм о людях, принимающих сложные этические решения в невыносимых условиях. Я специально выбрал такую сухую, отстранённую и банальную формулировку.
Искать в «Царе» «антигосударственные» или «антиклерикальные» настроения — это всё равно что назвать «Список Шиндлера» антинемецким или антисемитским потому, что его герои — немцы и евреи, и между ними возникает конфликт.
Нельзя же, в конце концов, ставить знак равенства между средневековым российским государством и кучкой психопатов во главе с Грозным. Точно так же и с религией: она не помогает Филиппу справиться с ситуацией, но по крайней мере даёт ему возможность поступить этически верно.
Хотя, конечно, мне показалось, что в одной из последних сцен Христос смотрел с иконы на сгорающих заживо людей равнодушно. Может, в этом и усмотрели насмешку над христианством.
Тэги: история, кино
Комментарии (1)
Музей истории Москвы
5 апреля 2009 // Хельги
Музей истории Москвы находится по адресу Новая пл., д. 12 (м. «Лубянка»).
XV—XVII века
Начинается экспозиция с черепков и скребков, как положено. К счастью, есть интересные макеты и манекены.
Длинный дом
Колодец
Сени
Нос (счётная палочка) — заруби себе на нём!
Клад
Рукописи и книги
Рукописная книга, два фрагмента рукописей, печатная книга.
Москва на рубеже XIX—XX веков
В этом зале манекены почему-то без лиц. Приметы эпохи ближе, понятнее и интереснее.
Инвалиды без лиц
Партія львовъ и феноменъ-лошадка-математикъ
На пруду сожженъ блестящій фейерверкъ
Квартирный вопрос
Открытки
Честно?
Банковские служащие
Гермашев М. М.
Зима. Улица в Замоскворечье
Реконструкция интерьера трактира
Конки и трамваи
Клевер Ю. Ю.
В дни большой войны. Москва. Москворецкий мост (фрагмент)
Редакция от 8 апреля 2009
Тэги: жизнь, история, фото
Комментарии (3)
Музей истории Москвы находится по адресу Новая пл., д. 12 (м. «Лубянка»).
XV—XVII века
Начинается экспозиция с черепков и скребков, как положено. К счастью, есть интересные макеты и манекены.
Длинный дом
Колодец
Сени
Нос (счётная палочка) — заруби себе на нём!
Клад
Рукописи и книги
Рукописная книга, два фрагмента рукописей, печатная книга.
Москва на рубеже XIX—XX веков
В этом зале манекены почему-то без лиц. Приметы эпохи ближе, понятнее и интереснее.
Инвалиды без лиц
Партія львовъ и феноменъ-лошадка-математикъ
На пруду сожженъ блестящій фейерверкъ
Квартирный вопрос
Открытки
Честно?
Банковские служащие
Гермашев М. М.
Зима. Улица в Замоскворечье
Реконструкция интерьера трактира
Конки и трамваи
Клевер Ю. Ю.
В дни большой войны. Москва. Москворецкий мост (фрагмент)
Редакция от 8 апреля 2009
Тэги: жизнь, история, фото
Комментарии (3)
Операция «Валькирия» / Valkyrie (2008)
5 марта 2009 // Хельги
Хороший фильм. Штауффенберг, конечно, получился чрезмерно голливудским, но общего впечатления это не отменяет. Вокруг исполнения Крузом роли Штауффенберга скандал раздули зря.
Все спецэффекты, похоже, и впрямь пошли на изображение увечий Штауффенберга. По крайней мере, лишних взрывов (кроме Туниса в самом начале) не наблюдается. Это приятно.
Сюжет немного прямолинеен, от дневника Штауффенберга в первой сцене и до расстрела в последней.
8/10.
Редакция от 3 октября 2010
Тэги: история, кино
Комментарии (6)
Хороший фильм. Штауффенберг, конечно, получился чрезмерно голливудским, но общего впечатления это не отменяет. Вокруг исполнения Крузом роли Штауффенберга скандал раздули зря.
Все спецэффекты, похоже, и впрямь пошли на изображение увечий Штауффенберга. По крайней мере, лишних взрывов (кроме Туниса в самом начале) не наблюдается. Это приятно.
Сюжет немного прямолинеен, от дневника Штауффенберга в первой сцене и до расстрела в последней.
8/10.
Редакция от 3 октября 2010
Тэги: история, кино
Комментарии (6)
Наталия Лебина. Энциклопедия банальностей
1 февраля 2008 // Хельги
Я не видел советского времени. Хотя я и был рожден в СССР, пусть и в перестроечное время, я был еще слишком мало смышлен, чтобы что-то осознанно запоминать. Так что все, что у меня есть — это рассказы старшего поколения, какие-то мелкие воспоминания из детства, и, конечно, книги — «портреты эпохи». Булгаков, например, описывает довоенное время, а у братьев Вайнеров хорошо дан быт начала 70-х.
Как бы в противопоставление популярной в смутные годы критике советской действительности, я невольно идеализирую ее. Конечно, я отдаю отчет в том, что такая идеализация основана на несколько лубочном изображении «социалистического быта». Тем не менее, книги типа «Энциклопедии банальностей» помогают лучше составить мнение о реалиях прошедших лет.
Лебина приводит в своей книге разные занимательные факты наподобие времени перехода на паровое отопление (я не знал, до какого времени пользовались дровяным). В то же время именно из таких мелочей и складывается понимание того, как жили люди полвека назад. К примеру, сюжет «Иронии судьбы» рассыпался бы, если бы бани в описываем времени не превратились из помывочных учреждений в своего рода клубы.
Благодаря «Энциклопедии банальностей» я пополнил свой лексикон такими терминами, как лишенцы и самоуплотнение. При этом в книге объяснены не только термины в строгом смысле, но и некоторые понятия функционерской риторики: то, что мы сейчас называем buzzwords. Многочисленные «язвы» — хороший пример таких понятий. Далее приведена одна из статей энциклопедии:
АВОСЬКА — несомненный неологизм советской эпохи, порожденный не только систематическим дефицитом, но и исчезновением традиционной практика приобретения продуктов питания лишь прислугой или домохозяйкой. «Авоськой» с конца 20-х гг. чаще всего стали называть плетеную из ниток, тонкой бечевки или сутаж сетчатую сумку. Питерский поэт В. Шефнер вспоминал, что такое название продуктовой сумки возникло из постоянной мысли советского человека — «авось удастся принести в ней домой что-нибудь такое, что по карточкам не выдают». В 30-е гг. Многие язвительно именовали «авоську» «напраськой», намекая на то, что поиски продуктов в советских условиях — это напрасные хлопоты.
Издана книга в общем-то качественно; фотографии даны на отдельной глянцевой вкладке, часть их отпечатана в цвете. При этом иллюстрации хоть и не становятся интегральной частью «Энциклопедии», но свою функцию выполняет исправно.
При этом, однако, многие темы освещены неполно: например, статья «Москвич» содержит один абзац текста, посвященный «Москвичу–400»; о других моделях этой марки Лебина, очевидно, не слышала. Впрочем, неполноту «автомобильного» сегмента ей, видимо, следут простить.
Более досадно то, что автор (намеренно?) опускает этимологии рассматриваемых понятий. Отсылка к «Толковому словарю языка Совдепии», похоже, считается достаточной — но я бы предпочел, чтобы Лебина не обходила стороной вопрос происхождения слов.
Также несколько смущает терминология энциклопедии, представляющая собой смесь советской и постсоветской риторики. В одинаково уничижительном смысле употребляются термины типа «царизма» с одной стороны, и «большевиков» — с другой.
В целом же «Энциклопедия» является достойным соседом «Бейкер-стрит» Светозара Чернова и справочника «Что непонятно у классиков» за авторством Федосюка. Чернов, на мой взгляд, куда познавательной, а вот Федосюк, наоборот, проигрывает Лебиной.
Тэги: история, свежие отзывы
Написать комментарий
Я не видел советского времени. Хотя я и был рожден в СССР, пусть и в перестроечное время, я был еще слишком мало смышлен, чтобы что-то осознанно запоминать. Так что все, что у меня есть — это рассказы старшего поколения, какие-то мелкие воспоминания из детства, и, конечно, книги — «портреты эпохи». Булгаков, например, описывает довоенное время, а у братьев Вайнеров хорошо дан быт начала 70-х.
Как бы в противопоставление популярной в смутные годы критике советской действительности, я невольно идеализирую ее. Конечно, я отдаю отчет в том, что такая идеализация основана на несколько лубочном изображении «социалистического быта». Тем не менее, книги типа «Энциклопедии банальностей» помогают лучше составить мнение о реалиях прошедших лет.
Лебина приводит в своей книге разные занимательные факты наподобие времени перехода на паровое отопление (я не знал, до какого времени пользовались дровяным). В то же время именно из таких мелочей и складывается понимание того, как жили люди полвека назад. К примеру, сюжет «Иронии судьбы» рассыпался бы, если бы бани в описываем времени не превратились из помывочных учреждений в своего рода клубы.
Благодаря «Энциклопедии банальностей» я пополнил свой лексикон такими терминами, как лишенцы и самоуплотнение. При этом в книге объяснены не только термины в строгом смысле, но и некоторые понятия функционерской риторики: то, что мы сейчас называем buzzwords. Многочисленные «язвы» — хороший пример таких понятий. Далее приведена одна из статей энциклопедии:
АВОСЬКА — несомненный неологизм советской эпохи, порожденный не только систематическим дефицитом, но и исчезновением традиционной практика приобретения продуктов питания лишь прислугой или домохозяйкой. «Авоськой» с конца 20-х гг. чаще всего стали называть плетеную из ниток, тонкой бечевки или сутаж сетчатую сумку. Питерский поэт В. Шефнер вспоминал, что такое название продуктовой сумки возникло из постоянной мысли советского человека — «авось удастся принести в ней домой что-нибудь такое, что по карточкам не выдают». В 30-е гг. Многие язвительно именовали «авоську» «напраськой», намекая на то, что поиски продуктов в советских условиях — это напрасные хлопоты.
Издана книга в общем-то качественно; фотографии даны на отдельной глянцевой вкладке, часть их отпечатана в цвете. При этом иллюстрации хоть и не становятся интегральной частью «Энциклопедии», но свою функцию выполняет исправно.
При этом, однако, многие темы освещены неполно: например, статья «Москвич» содержит один абзац текста, посвященный «Москвичу–400»; о других моделях этой марки Лебина, очевидно, не слышала. Впрочем, неполноту «автомобильного» сегмента ей, видимо, следут простить.
Более досадно то, что автор (намеренно?) опускает этимологии рассматриваемых понятий. Отсылка к «Толковому словарю языка Совдепии», похоже, считается достаточной — но я бы предпочел, чтобы Лебина не обходила стороной вопрос происхождения слов.
Также несколько смущает терминология энциклопедии, представляющая собой смесь советской и постсоветской риторики. В одинаково уничижительном смысле употребляются термины типа «царизма» с одной стороны, и «большевиков» — с другой.
В целом же «Энциклопедия» является достойным соседом «Бейкер-стрит» Светозара Чернова и справочника «Что непонятно у классиков» за авторством Федосюка. Чернов, на мой взгляд, куда познавательной, а вот Федосюк, наоборот, проигрывает Лебиной.
Тэги: история, свежие отзывы
Написать комментарий
Нил Стивенсон. Ртуть
24 января 2008 // Хельги
Редко когда удается найти книгу столь замечательную. Даже «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл», великолепная стилизация Сюзанны Кларк, не может похвастать таким — не побоюсь этого слова — адекватным переводом. Кроме того, «Ртуть» гораздо более похожа на исторический роман, чем «Стрендж»: хотя в следующих частях «Барочного цикла» фантастические элементы должны появятся, в самой «Ртути» их нет. Впрочем, появление в первой же сцене Еноха Красного гарантирует то, что фантастика в цикле будет, как она была в «Криптономиконе».
Я не берусь судить о том, насколько достоверно Стивенсон описал Англию семнадцатого века. Очевидно, некоторые неточности им были допущены; со списком любопытный читатель может ознакомиться на Википедии. При этом (даже если Стивенсон многажды наврал) он описал эпоху первых натурфилософов как безумно интересное время. В это время хотелось бы пожить, несмотря на войну, чуму и пожар 1666 года в Лондоне. Тогда каждый мог сделать открытие в любой области, и все желающие предпринимали лихорадочные попытки потыкать Природу палочкой — и посмотреть, что будет.
Ньютон, Гук, Кристофер Рен, Лейбниц предстают не снисходительно взирающими с гравюр учеными ушедшей эпохи, а живыми людьми — пусть гениальными — но людьми из плоти и крови, со своими, как ни банально это прозвучит, привычками и слабостями. И с этой точки зрения хочется поблагодарить Стивенсона за живо написанный исторический роман, хотя бы и с элементами фантастики.
Собственно о ртути, живом серебре, в книге говорится довольно мало — как, кстати, и об алхимии с герметикой, за которые ухватился автор аннотации. (Впрочем, аннотации в наше время читать просто нельзя.) Живое серебро, скорее, олицетворяет тот дух натурфилософии, который движет героями книги; яркие и беспрестанно находящиеся в движении умы натурфилософов можно, наверное, сравнить с шариками ртути.
Тэги: Стивенсон, история, свежие отзывы
Написать комментарий
Редко когда удается найти книгу столь замечательную. Даже «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл», великолепная стилизация Сюзанны Кларк, не может похвастать таким — не побоюсь этого слова — адекватным переводом. Кроме того, «Ртуть» гораздо более похожа на исторический роман, чем «Стрендж»: хотя в следующих частях «Барочного цикла» фантастические элементы должны появятся, в самой «Ртути» их нет. Впрочем, появление в первой же сцене Еноха Красного гарантирует то, что фантастика в цикле будет, как она была в «Криптономиконе».
Я не берусь судить о том, насколько достоверно Стивенсон описал Англию семнадцатого века. Очевидно, некоторые неточности им были допущены; со списком любопытный читатель может ознакомиться на Википедии. При этом (даже если Стивенсон многажды наврал) он описал эпоху первых натурфилософов как безумно интересное время. В это время хотелось бы пожить, несмотря на войну, чуму и пожар 1666 года в Лондоне. Тогда каждый мог сделать открытие в любой области, и все желающие предпринимали лихорадочные попытки потыкать Природу палочкой — и посмотреть, что будет.
Ньютон, Гук, Кристофер Рен, Лейбниц предстают не снисходительно взирающими с гравюр учеными ушедшей эпохи, а живыми людьми — пусть гениальными — но людьми из плоти и крови, со своими, как ни банально это прозвучит, привычками и слабостями. И с этой точки зрения хочется поблагодарить Стивенсона за живо написанный исторический роман, хотя бы и с элементами фантастики.
Собственно о ртути, живом серебре, в книге говорится довольно мало — как, кстати, и об алхимии с герметикой, за которые ухватился автор аннотации. (Впрочем, аннотации в наше время читать просто нельзя.) Живое серебро, скорее, олицетворяет тот дух натурфилософии, который движет героями книги; яркие и беспрестанно находящиеся в движении умы натурфилософов можно, наверное, сравнить с шариками ртути.
Тэги: Стивенсон, история, свежие отзывы
Написать комментарий