книги скрыть подчинённые тэги
Общий искусственный интеллект
30 марта 2012 // Хельги
Вчера на нашем спецсеминаре
был интересный доклад, посвящённый так называемому общему искусственному интеллекту (artificial general intelligence1).
Постараюсь конспективно изложить основные моменты доклада для широкого читателя. AGI — это попытка возобновить исследования в области настоящего сильного ИИ. Такие исследования всерьёз проводились в пятидесятые-шестидесятые, а потом, когда стало понятно, что к проблеме неясно как подступиться, стухли. Все исследователи разбрелись по своим узким областям «слабого ИИ», вроде шахмат, а о подлинном ИИ говорить стало как-то и неудобно.
AGI предполагает попытку атаки проблемы «сильного ИИ» с технической (математической) стороны и не задумывается о философских вещах вроде трудной проблемы сознания. AGI трактует интеллект как единую, целостную способность (в противовес узкозаточенным алгоритмам исследователей «слабого ИИ») и всерьёз занимается реализацией ИИ уровня человека.
Существует несколько подходов к построению интеллекта, и среди прочих интересен подход рационального агента: интеллект рассматривается как агент, проявляющий наиболее благоприятное поведение в среде, будучи ограничен в ресурсах. Поскольку среда не является детерминированной, важную роль играет обучение.
Есть примеры как теоретических построений на этой базе, так и конкретных агентов, для которых показана, в частности, и нетривиальная полезность самообучения.
Всерьёз рассматривается перспектива построения ИИ, самосовершенствование которого будет суперэкспоненциальным, то есть происходить быстрее, чем технический прогресс человечества.
В связи с этим крайне важна проблема построения дружественного ИИ (friendly AI), который, даже развившись до недостижимых для нас высот, не будет тем не менее нам враждебен. Предполагается решить это закладкой в ИИ безусловных этических ограничений.
* * *
Теперь мои комментарии. Безусловно, здорово, что этим вопросом всерьёз занимаются в рамках научных проектов (пусть, как выяснилось, и в нерабочее время — то есть платить за это некому). Есть разные мнения на тему того, насколько (если вообще) возможно создание ИИ, но если ИИ создать можно, то показано это будет конструктивно, а не на кончике пера.
Так вот, всё здорово, но мне показалось, что реальные результаты AGI пока выглядят скромно на фоне агишного же энтузиазма. Это грустно, потому что вполне может случиться повторная дискредитация направления.
Интересно то, что все стараются сделать серьёзную мину: говорить про экспоненциальное и суперэкспоненциальное развитие, обсуждать дружественный ИИ, но ни в коем случае не поминать сингулярность и три закона робототехники. Научная фантастика выглядит как гетто не только из литературного лагеря, но и из научного.
И, наконец, мне показалось, что всерьёз говорить о закладке ограничений в сингулярностный ИИ нельзя. Это похоже на анекдот про бога, который не может сотворить камень, который сам же не сможет поднять. Или ИИ будет чем-то большим, чем сумма заложенных в него эвристик, и тогда мы не сможем его контролировать, или контроль будет успешен, но это будет уже «слабый ИИ».
1 См. статью Strong AI на википедии: в первом же абзаце есть ссылка на этот термин.
Тэги: интеллект, научная фантастика, сингулярность, учёба
Написать комментарий
Вчера на нашем спецсеминаре был интересный доклад, посвящённый так называемому общему искусственному интеллекту (artificial general intelligence1).
Постараюсь конспективно изложить основные моменты доклада для широкого читателя. AGI — это попытка возобновить исследования в области настоящего сильного ИИ. Такие исследования всерьёз проводились в пятидесятые-шестидесятые, а потом, когда стало понятно, что к проблеме неясно как подступиться, стухли. Все исследователи разбрелись по своим узким областям «слабого ИИ», вроде шахмат, а о подлинном ИИ говорить стало как-то и неудобно.
AGI предполагает попытку атаки проблемы «сильного ИИ» с технической (математической) стороны и не задумывается о философских вещах вроде трудной проблемы сознания. AGI трактует интеллект как единую, целостную способность (в противовес узкозаточенным алгоритмам исследователей «слабого ИИ») и всерьёз занимается реализацией ИИ уровня человека.
Существует несколько подходов к построению интеллекта, и среди прочих интересен подход рационального агента: интеллект рассматривается как агент, проявляющий наиболее благоприятное поведение в среде, будучи ограничен в ресурсах. Поскольку среда не является детерминированной, важную роль играет обучение.
Есть примеры как теоретических построений на этой базе, так и конкретных агентов, для которых показана, в частности, и нетривиальная полезность самообучения.
Всерьёз рассматривается перспектива построения ИИ, самосовершенствование которого будет суперэкспоненциальным, то есть происходить быстрее, чем технический прогресс человечества.
В связи с этим крайне важна проблема построения дружественного ИИ (friendly AI), который, даже развившись до недостижимых для нас высот, не будет тем не менее нам враждебен. Предполагается решить это закладкой в ИИ безусловных этических ограничений.
* * *
Теперь мои комментарии. Безусловно, здорово, что этим вопросом всерьёз занимаются в рамках научных проектов (пусть, как выяснилось, и в нерабочее время — то есть платить за это некому). Есть разные мнения на тему того, насколько (если вообще) возможно создание ИИ, но если ИИ создать можно, то показано это будет конструктивно, а не на кончике пера.
Так вот, всё здорово, но мне показалось, что реальные результаты AGI пока выглядят скромно на фоне агишного же энтузиазма. Это грустно, потому что вполне может случиться повторная дискредитация направления.
Интересно то, что все стараются сделать серьёзную мину: говорить про экспоненциальное и суперэкспоненциальное развитие, обсуждать дружественный ИИ, но ни в коем случае не поминать сингулярность и три закона робототехники. Научная фантастика выглядит как гетто не только из литературного лагеря, но и из научного.
И, наконец, мне показалось, что всерьёз говорить о закладке ограничений в сингулярностный ИИ нельзя. Это похоже на анекдот про бога, который не может сотворить камень, который сам же не сможет поднять. Или ИИ будет чем-то большим, чем сумма заложенных в него эвристик, и тогда мы не сможем его контролировать, или контроль будет успешен, но это будет уже «слабый ИИ».
1 См. статью Strong AI на википедии: в первом же абзаце есть ссылка на этот термин.
Тэги: интеллект, научная фантастика, сингулярность, учёба
Написать комментарий
Потерянная программная классика
21 марта 2012 // Хельги
Я читаю курс лекций Лотмана, посвящённый «Евгению Онегину», и понимаю, что школа меня ограбила.
Наша замечательная система с программой, которая должна была вбить во всех школьников зайчатки уважения к литературе, вместо этого убивает в людях всё живое.
Очень мало кто оказывается в состоянии заново воспитать в себе нормальное отношение к программной классике, и всё равно это приходится делать именно что заново (мне кажется, что способные на это люди в школе на литературе должны были научиться выключать мозг).
Большинство — и я не могу их винить — вырабатывают в себе неприятие литературы вообще.
Некоторые, как я, раз и навсегда делят литературу на программную и интересную. Но мне даже сейчас, после безумно клёвого Лотмана, перечитывать Пушкина как-то странно.
А не было бы программы (которая плоха даже с хорошим учителем, а с посредственным вообще превращается в кафку) — глядишь, были бы не только отаку и SF-гики, а и поклонники того, что сейчас застилает программа. И все они радостно писали бы куда-нибудь на TVTropes.
Потому что именно TVTropes мне напомнил лотмановский анализ «Онегина», особенно раздел про вольное обращение, в терминологии TVTropes, с «четвёртой стеной».
Тэги: законы жанра, книги
Написать комментарий
Я читаю курс лекций Лотмана, посвящённый «Евгению Онегину», и понимаю, что школа меня ограбила.
Наша замечательная система с программой, которая должна была вбить во всех школьников зайчатки уважения к литературе, вместо этого убивает в людях всё живое.
Очень мало кто оказывается в состоянии заново воспитать в себе нормальное отношение к программной классике, и всё равно это приходится делать именно что заново (мне кажется, что способные на это люди в школе на литературе должны были научиться выключать мозг).
Большинство — и я не могу их винить — вырабатывают в себе неприятие литературы вообще.
Некоторые, как я, раз и навсегда делят литературу на программную и интересную. Но мне даже сейчас, после безумно клёвого Лотмана, перечитывать Пушкина как-то странно.
А не было бы программы (которая плоха даже с хорошим учителем, а с посредственным вообще превращается в кафку) — глядишь, были бы не только отаку и SF-гики, а и поклонники того, что сейчас застилает программа. И все они радостно писали бы куда-нибудь на TVTropes.
Потому что именно TVTropes мне напомнил лотмановский анализ «Онегина», особенно раздел про вольное обращение, в терминологии TVTropes, с «четвёртой стеной».
Тэги: законы жанра, книги
Написать комментарий
Год 2011: книги
30 декабря 2011 // Хельги
Этот год у меня прошёл под знаком пере- и дочитывания. Например, я дочитал «Не только Холмса» и в очередной раз перечитал «Школу в Кармартене»; освежил забытый «Криптономикон» и добил некогда начатый, но брошенный «Алмазный век»; снова проглядел «Историю Земли и жизни на ней» и наконец-то (спасибо вступительным экзаменам в аспирантуру) продвинулся в «Истории западной философии» дальше схоластов.
Да и вообще среди книг, которые я читал в этом году, было много совсем уж классики, от Агаты Кристи до Грэма Грина и от Бокаччо до Джека Лондона. Поэтому я в очередной раз поменяю формат и просто поделюсь впечатлениями от относительно новых книг.
Система мира / Нил Стивенсон
Итак, о книгах, вышедших в 2011 году. Самое главное событие для меня — конечно же, выход на русском языке долгожданного третьего тома «Барочного цикла». Я специально перечитал весь цикл с начала, а то с момента выхода «Смешенья» прошло слишком много времени.
Стивенсон аккуратно собирает все ниточки предыдущих частей, и все главные герои наконец собираются в кульминационном Лондоне 1714 года. В некотором смысле главной темой книги является всё-таки рождение натурфилософии, и я очень рад, что в последних трёх частях Стивенсон продолжает повествование, начатое в «Ртути» и прерванное ради приключений Джека и Элизы. На сцене вновь Даниель Уотерхауз, однако приятно постаревший и теперь уже точно способный подстегнуть появление новой системы мира.
В третьем томе Стивенсон, кстати, явно проговаривает, что Енох Роот не просто своего рода оппортунист, создавший Societas Eruditorum в подходящий момент, как можно было заключить по «Криптономикону». В «Барочном цикле» Енох совершенно точно старается направить развитие в сторону естественных наук, натурфилософии. Кому-то он открывает библиотеку, кому-то дарит лишние годы жизни своим алхимическим эликсиром, и такими легкими касаниями как раз и влияет на ход истории, будучи не удовлетворён (согласно рассуждению одного из персонажей) теми вершинами алхимического знания, которых сам достиг. Поняв это, видишь поступки Роота в «Криптономиконе» в соответствующем свете.
(Кстати, пользуясь случаем, хочу добавить, что и «Криптономикон», а «Алмазный век» однозначно стоят прочтения.)
Волчий зал / Хилари Мантел
В последнее время я часто выбираю книги не по автору, а по переводчику. Например, Доброхотова так здорово переводит замечательные книги Стивенсона и Форестера, что наверняка «Вулфхолл»1 — тоже книга хорошая, подумал я. Книга действительно прекрасная (если, конечно, история Англии вам интересна).
В «Барочном цикле» была Англия второй половины XVII — начала XVIII вв.: время Карла II, якобитов, Вильгельма Оранского, Анны и Георга I. «Вулфхолл» — это наш замечательный Генрих VIII, коллекционировавший жён. Мантел, однако, написала книгу не о нём, а о Томасе Кромвеле, интересной и неоднозначной фигуре, причём перевернув традиционный взгляд на него с ног на голову.
Кромвель — такая же присущая своему веку фигура, как Ньютон в конце семнадцатого. Ньютон создаёт натурфилософскую систему мира взамен прежней, но и начало шестнадцатого — тоже время смены парадигм. Книгопечатание порождает Реформацию: им Бог дал каменных святых, нам — книги. Источником богатства становится не только земля, но и торговля; источником власти — не только происхождение, но и заслуги. Титан Возрождения, Кромвель может служить иллюстрацией к любой из этих посылок.
Спин / Роберт Уилсон
Про «Спин» я написал отдельный отзыв. Если кратко — ещё одна книга, отдаляющая скорую смерть научной фантастики.
Космобиолухи / Ольга Громыко, Андрей Уланов
Второй опыт совместной работы Громыко и Уланова мне нравится гораздо больше, чем первый (который оставил совсем уж проходное впечатление). Темы у Громыко от книги к книги серьёзнее, хотя массовая доля юмора не уменьшается.
Впрочем, книга всё равно опасно балансирует на грани с этакой развлекательной комедией положений в общем стиле «опасное приключение как пикник на природе», и всё вытягивает только непривычно жёсткая, пусть и условно открытая концовка (которая вызвала бурю негодования среди читателей).
1 Он называется именно так, см. примечания переводчика об издательских усовершенствованиях.
Редакция от 19 февраля 2012
Тэги: новые имена
Написать комментарий
Этот год у меня прошёл под знаком пере- и дочитывания. Например, я дочитал «Не только Холмса» и в очередной раз перечитал «Школу в Кармартене»; освежил забытый «Криптономикон» и добил некогда начатый, но брошенный «Алмазный век»; снова проглядел «Историю Земли и жизни на ней» и наконец-то (спасибо вступительным экзаменам в аспирантуру) продвинулся в «Истории западной философии» дальше схоластов.
Да и вообще среди книг, которые я читал в этом году, было много совсем уж классики, от Агаты Кристи до Грэма Грина и от Бокаччо до Джека Лондона. Поэтому я в очередной раз поменяю формат и просто поделюсь впечатлениями от относительно новых книг.
Система мира / Нил Стивенсон
Итак, о книгах, вышедших в 2011 году. Самое главное событие для меня — конечно же, выход на русском языке долгожданного третьего тома «Барочного цикла». Я специально перечитал весь цикл с начала, а то с момента выхода «Смешенья» прошло слишком много времени.
Стивенсон аккуратно собирает все ниточки предыдущих частей, и все главные герои наконец собираются в кульминационном Лондоне 1714 года. В некотором смысле главной темой книги является всё-таки рождение натурфилософии, и я очень рад, что в последних трёх частях Стивенсон продолжает повествование, начатое в «Ртути» и прерванное ради приключений Джека и Элизы. На сцене вновь Даниель Уотерхауз, однако приятно постаревший и теперь уже точно способный подстегнуть появление новой системы мира.
В третьем томе Стивенсон, кстати, явно проговаривает, что Енох Роот не просто своего рода оппортунист, создавший Societas Eruditorum в подходящий момент, как можно было заключить по «Криптономикону». В «Барочном цикле» Енох совершенно точно старается направить развитие в сторону естественных наук, натурфилософии. Кому-то он открывает библиотеку, кому-то дарит лишние годы жизни своим алхимическим эликсиром, и такими легкими касаниями как раз и влияет на ход истории, будучи не удовлетворён (согласно рассуждению одного из персонажей) теми вершинами алхимического знания, которых сам достиг. Поняв это, видишь поступки Роота в «Криптономиконе» в соответствующем свете.
(Кстати, пользуясь случаем, хочу добавить, что и «Криптономикон», а «Алмазный век» однозначно стоят прочтения.)
Волчий зал / Хилари Мантел
В последнее время я часто выбираю книги не по автору, а по переводчику. Например, Доброхотова так здорово переводит замечательные книги Стивенсона и Форестера, что наверняка «Вулфхолл»1 — тоже книга хорошая, подумал я. Книга действительно прекрасная (если, конечно, история Англии вам интересна).
В «Барочном цикле» была Англия второй половины XVII — начала XVIII вв.: время Карла II, якобитов, Вильгельма Оранского, Анны и Георга I. «Вулфхолл» — это наш замечательный Генрих VIII, коллекционировавший жён. Мантел, однако, написала книгу не о нём, а о Томасе Кромвеле, интересной и неоднозначной фигуре, причём перевернув традиционный взгляд на него с ног на голову.
Кромвель — такая же присущая своему веку фигура, как Ньютон в конце семнадцатого. Ньютон создаёт натурфилософскую систему мира взамен прежней, но и начало шестнадцатого — тоже время смены парадигм. Книгопечатание порождает Реформацию: им Бог дал каменных святых, нам — книги. Источником богатства становится не только земля, но и торговля; источником власти — не только происхождение, но и заслуги. Титан Возрождения, Кромвель может служить иллюстрацией к любой из этих посылок.
Спин / Роберт Уилсон
Про «Спин» я написал отдельный отзыв. Если кратко — ещё одна книга, отдаляющая скорую смерть научной фантастики.
Космобиолухи / Ольга Громыко, Андрей Уланов
Второй опыт совместной работы Громыко и Уланова мне нравится гораздо больше, чем первый (который оставил совсем уж проходное впечатление). Темы у Громыко от книги к книги серьёзнее, хотя массовая доля юмора не уменьшается.
Впрочем, книга всё равно опасно балансирует на грани с этакой развлекательной комедией положений в общем стиле «опасное приключение как пикник на природе», и всё вытягивает только непривычно жёсткая, пусть и условно открытая концовка (которая вызвала бурю негодования среди читателей).
1 Он называется именно так, см. примечания переводчика об издательских усовершенствованиях.
Редакция от 19 февраля 2012
Тэги: новые имена
Написать комментарий
Спин / Роберт Уилсон
24 ноября 2011 // Хельги
Есть такой хороший приём: начать книгу с такой фразы, что потом невозможно будет оторваться, пока не поймёшь, что к чему. Например, с такой: «В тот вечер, когда звёзды исчезли с неба, мне было двенадцать».
Если после этого вам не захотелось узнать, что же случилось со звёздами, то вы — зашкафный пыльный сухарь.
Проблема таких книг, правда, в том, что автору очень сложно удержаться на заданной в начале высоте и ни улететь в неизведанные дали, ни сползти вниз. Уилсону грозило скорее первое, чем второе, но в заданных собой же рамках он остался.
Про «Спин» можно рассказать прямо тут, но это будет один большой жирный спойлер, потому что Уилсон совершенно правильно сделал ставку на свою интригу: каждый раз, когда он приоткрывает исходно заявленную тайну, это сопровождается порцией размышлений на тему. Если эти размышления здесь изложить, звёзды быстро найдутся.
Поэтому я скажу только, что в «Спине» атакован парадокс Ферми: если солнечных систем, пригодных для возникновения жизни, много, то где же тогда они все?
Скорая смерть НФ ещё чуть-чуть отдалилась. Это, конечно, не «Контакт» и не «Ложная слепота», но вполне достойный наследник Кларка и Азимова.
Ну и да: «Хьюго», в аккуратном ряду между «Джонатаном Стренджем и мистером Норреллом» Сюзанны Кларк и «Концом радуг» Вернора Винджи.
Тэги: научная фантастика, свежие отзывы
Написать комментарий
Есть такой хороший приём: начать книгу с такой фразы, что потом невозможно будет оторваться, пока не поймёшь, что к чему. Например, с такой: «В тот вечер, когда звёзды исчезли с неба, мне было двенадцать».
Если после этого вам не захотелось узнать, что же случилось со звёздами, то вы — зашкафный пыльный сухарь.
Проблема таких книг, правда, в том, что автору очень сложно удержаться на заданной в начале высоте и ни улететь в неизведанные дали, ни сползти вниз. Уилсону грозило скорее первое, чем второе, но в заданных собой же рамках он остался.
Про «Спин» можно рассказать прямо тут, но это будет один большой жирный спойлер, потому что Уилсон совершенно правильно сделал ставку на свою интригу: каждый раз, когда он приоткрывает исходно заявленную тайну, это сопровождается порцией размышлений на тему. Если эти размышления здесь изложить, звёзды быстро найдутся.
Поэтому я скажу только, что в «Спине» атакован парадокс Ферми: если солнечных систем, пригодных для возникновения жизни, много, то где же тогда они все?
Скорая смерть НФ ещё чуть-чуть отдалилась. Это, конечно, не «Контакт» и не «Ложная слепота», но вполне достойный наследник Кларка и Азимова.
Ну и да: «Хьюго», в аккуратном ряду между «Джонатаном Стренджем и мистером Норреллом» Сюзанны Кларк и «Концом радуг» Вернора Винджи.
Тэги: научная фантастика, свежие отзывы
Написать комментарий
Молитва Богу-механику
3 октября 2011 // Хельги
«Ходовая пружина» (Mainspring) Джея Лейка — это книга, в которой представление Века Разума о Боге как о механике овеществлено: Земля движется вокруг Солнца-светильника по латунному зубчатому рельсу. Христианство в этом механистическом мире тоже приняло соответствующие формы: Иисус был распят на часовом механизме (horofixion), а «Отче наш» звучит немного непривычно.
Our Father, who art in Heaven
Craftsman be thy name
Thy Kingdom come
Thy plan be done
On Earth as it is in Heaven
Forgive us this day our errors
As we forgive those who err against us
Lead us not into imperfection
And deliver us from chaos
For thine is the power, and the precision
For ever and ever, amen
Или, в примерном переводе:
Отче наш, сущий на небесах!
Мастер имя тебе;
Да приидет Царствие твое;
Да исполнится замысел твой
И на земле, как на небе;
Прости на сей день нам ошибки наши,
Как мы прощаем их погрешившим против нас;
Не введи нас в несовершенство,
И избавь нас от хаоса.
Ибо твоя есть сила и точность
Во веки и веки. Аминь.
Тэги: книги, лучшее, переводы, цитаты
Написать комментарий
«Ходовая пружина» (Mainspring) Джея Лейка — это книга, в которой представление Века Разума о Боге как о механике овеществлено: Земля движется вокруг Солнца-светильника по латунному зубчатому рельсу. Христианство в этом механистическом мире тоже приняло соответствующие формы: Иисус был распят на часовом механизме (horofixion), а «Отче наш» звучит немного непривычно.
Our Father, who art in Heaven
Craftsman be thy name
Thy Kingdom come
Thy plan be done
On Earth as it is in Heaven
Forgive us this day our errors
As we forgive those who err against us
Lead us not into imperfection
And deliver us from chaos
For thine is the power, and the precision
For ever and ever, amen
Или, в примерном переводе:
Отче наш, сущий на небесах!
Мастер имя тебе;
Да приидет Царствие твое;
Да исполнится замысел твой
И на земле, как на небе;
Прости на сей день нам ошибки наши,
Как мы прощаем их погрешившим против нас;
Не введи нас в несовершенство,
И избавь нас от хаоса.
Ибо твоя есть сила и точность
Во веки и веки. Аминь.
Тэги: книги, лучшее, переводы, цитаты
Написать комментарий
Что мешает издавать книги
7 сентября 2011 // Хельги
Q: Подскажите, пожалуйста, планирует ли издательство издавать:
Грегори Киз The Born Queen («Королевство Костей и Терний»)
A: Чтобы издать последнюю книгу Грегори Киза, перевод которой даже готов, нужно переиздать первые три романа. Последнее время любители зарубежной фантастики предпочитают поддерживать пиратские библиотеки, нежели издательства, поэтому говорить о планах насчет выпуска зарубежной фантастики очень сложно. Мы очень хотели бы издать эти книги, но как все получится, пока неизвестно.
Там такого ещё много (наткнулся в блоге Лукьяненко, где он сожалеет, что «не сможет прочесть 12 роман Вебера о Хонор Харрингтон»).
Но тут есть два замечания. Во-первых, там есть и другого типа ответы:
Q: Пожалуйста проясните информацию на счет Чайны Мьевиля! Будут ли переводиться его книги:
1) Kraken
2) The City & The City
A: Они уже переводятся и готовятся к изданию, но о сроках пока сказать не можем.
То есть что-то издается, что-то нет. Видимо, Мьевиля почему-то не пиратят, в отличие от Киза.
Ну а во-вторых, «Смешенье» у меня так и стоит на полке, дожидается «Системы мира», и всё никак не дождётся. Вопрос, конечно, к АСТ, а не к «Эксмо», но всё равно.
Про качество изданий, цены и по-прежнему часто встречающиеся паршивые переводы говорить не хочется.
2 марта 2012: А вот это — хороший эксперимент, несмотря на мои сложныю чувства к Лукьяненко. Посмотрим, чем закончится.
Редакция от 2 марта 2012
Тэги: right-to-read, книги
Написать комментарий
Q: Подскажите, пожалуйста, планирует ли издательство издавать:
Грегори Киз The Born Queen («Королевство Костей и Терний»)A: Чтобы издать последнюю книгу Грегори Киза, перевод которой даже готов, нужно переиздать первые три романа. Последнее время любители зарубежной фантастики предпочитают поддерживать пиратские библиотеки, нежели издательства, поэтому говорить о планах насчет выпуска зарубежной фантастики очень сложно. Мы очень хотели бы издать эти книги, но как все получится, пока неизвестно.
Там такого ещё много (наткнулся в блоге Лукьяненко, где он сожалеет, что «не сможет прочесть 12 роман Вебера о Хонор Харрингтон»).
Но тут есть два замечания. Во-первых, там есть и другого типа ответы:
Q: Пожалуйста проясните информацию на счет Чайны Мьевиля! Будут ли переводиться его книги:
1) Kraken
2) The City & The CityA: Они уже переводятся и готовятся к изданию, но о сроках пока сказать не можем.
То есть что-то издается, что-то нет. Видимо, Мьевиля почему-то не пиратят, в отличие от Киза.
Ну а во-вторых, «Смешенье» у меня так и стоит на полке, дожидается «Системы мира», и всё никак не дождётся. Вопрос, конечно, к АСТ, а не к «Эксмо», но всё равно.
Про качество изданий, цены и по-прежнему часто встречающиеся паршивые переводы говорить не хочется.
2 марта 2012: А вот это — хороший эксперимент, несмотря на мои сложныю чувства к Лукьяненко. Посмотрим, чем закончится.
Редакция от 2 марта 2012
Тэги: right-to-read, книги
Написать комментарий
Кот, спасший жизнь сэра Генри Уайетта
1 августа 2011 // Хельги
Отец его [Томаса Уайетта], сэр Генри Уайетт, во времена междоусобиц сохранил верность Генриху VII, за это (как сказывают) Ричард III его пытал и заточил в Тауэр, где лишь сочувственный кот, приносивший узнику по голубю каждый день, спас его от голодной смерти. Сохранился портрет сэра Генри в темнице — с котом, протягивающим ему через решетку голубя, а также отдельный портрет «Кота, спасшего жизнь сэра Генри Уайетта». После освобождения из тюрьмы Генри Уайетт возлюбил котов, а благодарный Генрих VII — своего верного подданного, которого он сделал рыцарем Бани.
Григорий Кружков. Лекарство от Фортуны. Поэты при дворе Генриха VIII, Елизаветы Английской и короля Иакова. — М.: Б.С.Г — Пресс, 2002.
Увы, но в интернете ни того, ни другого портрета, похоже, нет.
См. также
Тэги: история, книги, цитаты
Написать комментарий
Отец его [Томаса Уайетта], сэр Генри Уайетт, во времена междоусобиц сохранил верность Генриху VII, за это (как сказывают) Ричард III его пытал и заточил в Тауэр, где лишь сочувственный кот, приносивший узнику по голубю каждый день, спас его от голодной смерти. Сохранился портрет сэра Генри в темнице — с котом, протягивающим ему через решетку голубя, а также отдельный портрет «Кота, спасшего жизнь сэра Генри Уайетта». После освобождения из тюрьмы Генри Уайетт возлюбил котов, а благодарный Генрих VII — своего верного подданного, которого он сделал рыцарем Бани.
Григорий Кружков. Лекарство от Фортуны. Поэты при дворе Генриха VIII, Елизаветы Английской и короля Иакова. — М.: Б.С.Г — Пресс, 2002.
Увы, но в интернете ни того, ни другого портрета, похоже, нет.
См. также
Тэги: история, книги, цитаты
Написать комментарий
Госзаказ на завтрашнюю войну
12 июля 2011 // Хельги
Некоторые книги лучше не перечитывать.
Мне помнилось, что «Завтра война» Зорича — это такая немножко наивная, немножко ура-патриотическая, но в целом очень увлекательная космоопера, в которой при этом много внимания уделено технике и тактике (что в космооперах встречается нечасто).
И чёрт же меня дёрнул садиться перечитывать Зорича после флотских мемуаров «Расстрелять!», да ещё и в процессе чтения «Красного Марса» Кима Стенли Робинсона! Космооперный космофлот после реального флота из мемуаров невыносимо сусальный, покрытый завлекательной мишурой и позолотой, от него просто тошнит. А «Красный Марс», между прочим, настолько твёрдая НФ, что твёрже алмаза; настолько твёрдая, что там в одном месте перечисляется список инструментов на страницу. После него поэтическое описание Приземелья с огоньками и семафорящими дюзами, картины проплывающих мимо истребителя главного героя исковерканных корпусов — такое выглядит попросту смешно и глупо. Да и детальные описания техники сводятся лишь к правдоподобному бормотанию.
* * *
В 3D-анимации есть понятие «долины жути», проиллюстрированное графиком ниже: чем человекоподобнее модель (например, в трёхмерном мультфильме), тем лучше она воспринимается зрителем, но только до определённого предела: определённая степень сходства не только не привлекает, но наоборот, отталкивает и вызывает жуть.
Изображение из Википедии.
Хороший пример модели, выползшей с самого дна долины жути — это младенец из пиксаровской короткометражки Tin Toy (недаром после неё «Пиксар» долго снимал фильмы про лампы, деревянных ковбоев, машинки и прочее).
* * *
Похоже, подобная долина есть и в мире книг, только по горизонтальной оси располагается правдоподобие. В целом, чем меньше в книге нереалистичного (персонажей, ситуаций, психологии) — тем она считается жизненней, интереснее и увлекательнее, тем легче в неё поверить. Но, с другой стороны, совсем нереалистичную детскую сказку или глупую фантастику 40-х мы тоже вполне можем читать: не веря, отстранившись, воспринимая только разумом, оценивая язык, или качество сюжета, или новизну идей.
Но где-то между реализмом и условностью лежит этот провал: автор проваливает свою задачу, он хочет, но не может заставить нас поверить в то, что пишет. Драма превращается в невольный фарс, от трагизма тянет ухмыльнуться, ирония оборачивается натужным зубоскальством. Книга из движущейся куклы, из почти человека превращается в отвратительного зомби, тоже «почти», но не совсем.
И эта долина, судя по моим прежним и нынешним впечатлением от Зорича, может двигаться с течением времени. Там, где шесть лет назад я видел добротную, честную космооперу, я вижу исполнение госзаказа на подростковую патриотическую литературу.
Тэги: кино, книги, лучшее
Написать комментарий
Некоторые книги лучше не перечитывать.
Мне помнилось, что «Завтра война» Зорича — это такая немножко наивная, немножко ура-патриотическая, но в целом очень увлекательная космоопера, в которой при этом много внимания уделено технике и тактике (что в космооперах встречается нечасто).
И чёрт же меня дёрнул садиться перечитывать Зорича после флотских мемуаров «Расстрелять!», да ещё и в процессе чтения «Красного Марса» Кима Стенли Робинсона! Космооперный космофлот после реального флота из мемуаров невыносимо сусальный, покрытый завлекательной мишурой и позолотой, от него просто тошнит. А «Красный Марс», между прочим, настолько твёрдая НФ, что твёрже алмаза; настолько твёрдая, что там в одном месте перечисляется список инструментов на страницу. После него поэтическое описание Приземелья с огоньками и семафорящими дюзами, картины проплывающих мимо истребителя главного героя исковерканных корпусов — такое выглядит попросту смешно и глупо. Да и детальные описания техники сводятся лишь к правдоподобному бормотанию.
* * *
В 3D-анимации есть понятие «долины жути», проиллюстрированное графиком ниже: чем человекоподобнее модель (например, в трёхмерном мультфильме), тем лучше она воспринимается зрителем, но только до определённого предела: определённая степень сходства не только не привлекает, но наоборот, отталкивает и вызывает жуть.
Изображение из Википедии.
Хороший пример модели, выползшей с самого дна долины жути — это младенец из пиксаровской короткометражки Tin Toy (недаром после неё «Пиксар» долго снимал фильмы про лампы, деревянных ковбоев, машинки и прочее).
* * *
Похоже, подобная долина есть и в мире книг, только по горизонтальной оси располагается правдоподобие. В целом, чем меньше в книге нереалистичного (персонажей, ситуаций, психологии) — тем она считается жизненней, интереснее и увлекательнее, тем легче в неё поверить. Но, с другой стороны, совсем нереалистичную детскую сказку или глупую фантастику 40-х мы тоже вполне можем читать: не веря, отстранившись, воспринимая только разумом, оценивая язык, или качество сюжета, или новизну идей.
Но где-то между реализмом и условностью лежит этот провал: автор проваливает свою задачу, он хочет, но не может заставить нас поверить в то, что пишет. Драма превращается в невольный фарс, от трагизма тянет ухмыльнуться, ирония оборачивается натужным зубоскальством. Книга из движущейся куклы, из почти человека превращается в отвратительного зомби, тоже «почти», но не совсем.
И эта долина, судя по моим прежним и нынешним впечатлением от Зорича, может двигаться с течением времени. Там, где шесть лет назад я видел добротную, честную космооперу, я вижу исполнение госзаказа на подростковую патриотическую литературу.
Тэги: кино, книги, лучшее
Написать комментарий
Шифробудильник
14 апреля 2011 // Хельги
Я перечитал «Криптономикон» Стивенсона, что не замедлило сказаться: перед пробуждением, когда телефон последовательно пытался разбудить меня четырьмя будильниками, мне снилось, что мелодия каждого будильника — это гамма шифра, и пока будильник играет, шифруется очередное сообщение.
На четвёртом будильнике мне показалось, что эта гамма слишком похожа на предыдущую. Я забеспокоился и проснулся.
Тэги: dreams, Стивенсон
Написать комментарий
Я перечитал «Криптономикон» Стивенсона, что не замедлило сказаться: перед пробуждением, когда телефон последовательно пытался разбудить меня четырьмя будильниками, мне снилось, что мелодия каждого будильника — это гамма шифра, и пока будильник играет, шифруется очередное сообщение.
На четвёртом будильнике мне показалось, что эта гамма слишком похожа на предыдущую. Я забеспокоился и проснулся.
Тэги: dreams, Стивенсон
Написать комментарий
Злой дух Ямбуя / Г. А. Федосеев
6 апреля 2011 // Хельги
Геодезическая экспедиция сталкивается с серьёзными проблемами: рядом с горой Ямбуй, где, по эвенкийским преданиям, обитает злой дух, начинают пропадать люди. Дух, как и полагается советскому соцреализму, будет существовать во вполне материальном воплощении.
Аннотация «Роман-газеты» заявляет эту книгу как «счастливый сплав достоверного документализма, живописи слова и мастерства приключенческого повествования». Первое на месте, третье — более-менее, второго как-то не нашёл: живопись довольно натужная, рваная; видимо, сильно на любителя.
Кроме живописи, я искал в этой книге какую-то законченную и сильную этическую позицию, чего-то в противовес современному городскому пофигизму; её тоже не нашёл, но по-другому: автор (или герой) не может совместить уважение к эвенкам, их образу жизни и практическим знаниям с желанием осчастливить их цивилизацией не сходя с места. К этому примешивается понятное для исторического периода, но какое-то не пришей кобыле хвост повторение фраз о роли Советской власти в достижении счастья на Земле.
С учётом всего этого главная ценность книги — этнографически-познавательная.
Редакция от 7 апреля 2011
Тэги: свежие отзывы
Комментарии (1)
Геодезическая экспедиция сталкивается с серьёзными проблемами: рядом с горой Ямбуй, где, по эвенкийским преданиям, обитает злой дух, начинают пропадать люди. Дух, как и полагается советскому соцреализму, будет существовать во вполне материальном воплощении.
Аннотация «Роман-газеты» заявляет эту книгу как «счастливый сплав достоверного документализма, живописи слова и мастерства приключенческого повествования». Первое на месте, третье — более-менее, второго как-то не нашёл: живопись довольно натужная, рваная; видимо, сильно на любителя.
Кроме живописи, я искал в этой книге какую-то законченную и сильную этическую позицию, чего-то в противовес современному городскому пофигизму; её тоже не нашёл, но по-другому: автор (или герой) не может совместить уважение к эвенкам, их образу жизни и практическим знаниям с желанием осчастливить их цивилизацией не сходя с места. К этому примешивается понятное для исторического периода, но какое-то не пришей кобыле хвост повторение фраз о роли Советской власти в достижении счастья на Земле.
С учётом всего этого главная ценность книги — этнографически-познавательная.
Редакция от 7 апреля 2011
Тэги: свежие отзывы
Комментарии (1)
Таинственный противник / Агата Кристи
20 февраля 2011 // Хельги
Я продолжаю рыться в книжном шкафу и доставать оттуда потрёпанные пейпербэки. «Таинственный противник» — тоже, как и «Большая четвёрка», шпионский детектив. Вот ведь странно: и заговор есть, и злодей, которого никто не знает в лицо, и международные интриги, и угроза порядку (правда, только в Британии). Нет, пожалуй, только китайцев и всезнайки Пуаро с тошнотворно правильным Гастингсом — но как всё сразу преображается!
Главные герои: Томми, Таппенс и Джулиус — восхитительно живые, каждый по-своему; полная противоположность картонкам из «Четвёрки». Рита и сам мистер Браун немножко опереточно-злодейские, но вполне в меру.
И, наверное, самое главное, что отличает этот детектив от «Четвёрки»: здесь нет супер-сложных коварных планов, просчитанный на пятилетку вперёд; и герои, и злодеи чаще ошибаются, а предположения свои строят на более реалистичном и доступном читателю (не сверхчеловеку) фундаменте. Более того, в одном из ключевых моментов Томми строит расчёт на том, что кто бы из двух возможных кандидатов не оказался главным злодеем, действия Томми сработают в любом случае.
Ну и, конечно, размах крыльев пафоса поменьше, и есть место простым человеческим эмоциям и чёрточкам, подмечать которые так хорошо умеет Агата Кристи.
Я продолжаю рыться в книжном шкафу и доставать оттуда потрёпанные пейпербэки. «Таинственный противник» — тоже, как и «Большая четвёрка», шпионский детектив. Вот ведь странно: и заговор есть, и злодей, которого никто не знает в лицо, и международные интриги, и угроза порядку (правда, только в Британии). Нет, пожалуй, только китайцев и всезнайки Пуаро с тошнотворно правильным Гастингсом — но как всё сразу преображается!
Главные герои: Томми, Таппенс и Джулиус — восхитительно живые, каждый по-своему; полная противоположность картонкам из «Четвёрки». Рита и сам мистер Браун немножко опереточно-злодейские, но вполне в меру.
И, наверное, самое главное, что отличает этот детектив от «Четвёрки»: здесь нет супер-сложных коварных планов, просчитанный на пятилетку вперёд; и герои, и злодеи чаще ошибаются, а предположения свои строят на более реалистичном и доступном читателю (не сверхчеловеку) фундаменте. Более того, в одном из ключевых моментов Томми строит расчёт на том, что кто бы из двух возможных кандидатов не оказался главным злодеем, действия Томми сработают в любом случае.
Ну и, конечно, размах крыльев пафоса поменьше, и есть место простым человеческим эмоциям и чёрточкам, подмечать которые так хорошо умеет Агата Кристи.
Большая четвёрка / Агата Кристи
14 февраля 2011 // Хельги
После великолепных «Зёрнышек в кармане» я порылся в книжном шкафу и нашёл ещё несколько детективов Агаты Кристи. «Большая четвёрка» оказалась про Пуаро. И насколько я восхищался сдержанным совершенством «Зёрнышек», настолько поражаюсь клюквенности «Четвёрки».
Когда-то я слышал такое мнение об аниме «Тетрадь смерти»: очень неплохо, в духе Агаты Кристи. Теперь я понимаю, в духе какого именно романа. Между Пуаро и большой четверкой — таинственной закулисной организацией, жаждущей установить новый мировой порядок — разворачивается дуэль, в которой противники просчитывают действия друг друга на десять шагов вперёд, а читателю вместе с Гастингсом остаётся только тихонько прифигевать от мощи серого вещества противников. Да, наверняка Лайт именно этого и обкурился.
Таинственный китаец — глава тайного общества, энергия атома и лучи смерти, взрывы на подводных лодках, брат-близнец Эркюля Пуаро, русский шахматист доктор Саваронов, с трудом вырвавшийся из революционного ада; похищения, убийства, таинственные несчастные случаи — и клюква, клюква, клюква. Кажется, Агата Кристи хотела спародировать как можно больше штампов: и детективных, и шпионских. Наверное, можно считать, что получилось у неё хорошо.
Тэги: ня, свежие отзывы
Написать комментарий
После великолепных «Зёрнышек в кармане» я порылся в книжном шкафу и нашёл ещё несколько детективов Агаты Кристи. «Большая четвёрка» оказалась про Пуаро. И насколько я восхищался сдержанным совершенством «Зёрнышек», настолько поражаюсь клюквенности «Четвёрки».
Когда-то я слышал такое мнение об аниме «Тетрадь смерти»: очень неплохо, в духе Агаты Кристи. Теперь я понимаю, в духе какого именно романа. Между Пуаро и большой четверкой — таинственной закулисной организацией, жаждущей установить новый мировой порядок — разворачивается дуэль, в которой противники просчитывают действия друг друга на десять шагов вперёд, а читателю вместе с Гастингсом остаётся только тихонько прифигевать от мощи серого вещества противников. Да, наверняка Лайт именно этого и обкурился.
Таинственный китаец — глава тайного общества, энергия атома и лучи смерти, взрывы на подводных лодках, брат-близнец Эркюля Пуаро, русский шахматист доктор Саваронов, с трудом вырвавшийся из революционного ада; похищения, убийства, таинственные несчастные случаи — и клюква, клюква, клюква. Кажется, Агата Кристи хотела спародировать как можно больше штампов: и детективных, и шпионских. Наверное, можно считать, что получилось у неё хорошо.
Тэги: ня, свежие отзывы
Написать комментарий
Год 2010: новые имена и просто хорошие книги
31 декабря 2010 // Хельги
Кажется, чем старше я становлюсь, тем меньше читаю. Если следовать букве моей исходной задумки, то этот пост получился бы совсем куцым, неинтересным, а главное — не соответствующим её духу, ведь я-то хотел поделиться самым, если угодно, неожиданным и интересным. Поэтому я напишу вообще о хороших книгах и интересных авторах из читанных в уходящем году.
Собственно новое имя (то есть активный в настоящий момент писатель, который мне понравился настолько, что я кинулся читать сразу много его книг) в этом году одно. Это Дэвид Вебер, у которого я за 2010 год прочитал почти всю серию про Хонор Харрингтон. Забавно, что при этом я так и нашёл времени описать свои впечатления от этой серии в виде полноценного отзыва, так что придётся сделать это сейчас.
Харрингтоновский цикл — это военная НФ, честная в том смысле, что цикл целиком посвящен стратегии, тактике, командной психологии (в начале) и политике (к концу). Вебер пошёл по пути с одной стороны оригинальному, а с другой — классическому: он так сконструировал свою вселенную, что в космических боях применяется тактика морских сражений. Это, несомненно, примечательное дополнение к старой традиции уподоблять космические корабли морским, космос — океану, а солнечные системы с планетами — архипелагам и островам.
За основу для и баталий и кампаний Вебер берёт реальные исторические эпизоды, перекраивая их на космический лад. И хотя от описаний тактических приёмов я довольно быстро устал, в целом вселенная Хонор Харрингтон у Вебера вышла живая, да и сам цикл интересный. Главное, что Вебер не загнал себя в ту ловушку, когда главному герою после трёх книг продвижения по службе оказывается некуда расти. Хонор — обычный человек, просто отличный стратег и тактик. Она не эпический маг, так что реалистично показанный фантастический мир оказывается всегда в состоянии загрузить её очередной порцией непростых проблем.
* * *
Но цикл Вебера, между прочим, — переработка книг Форестера об офицере британского флота Горацио Хорнблауэре. И, надо сказать, где-то после половины серии Вебера я решил познакомиться с «первоисточником», и настолько не смог оторваться, что к Веберу вернулся только после того, как прочитал все книги о Хорнблауэре. Форестер оказался реалистичнее: и сражения у него не выдуманные, а соответствующие исторической правде, и карьерные перспективы главного героя не столь радужны, и люди не столь благородны и отважны. Одним словом, «Хорнблаэур», да ещё и в переводе Доброхотовой, однозначно стоит прочтения.
Про «Космос» Карла Сагана я написал целый отзыв, так что здесь не буду повторяться. Если проблема первого контакта вам интересна, советую почитать. Язык, правда, суховат, но это, кажется, свойственно и «Гласу Господа» Лема, и «Чёрному облаку» Хойла.
* * *
Одной строкой напишу об относительно свежих книгах, прочитанных в этом году. «История с кладбищем» Нила Геймана стоила того, чтобы дождаться её в хорошем переводе (есть ещё один, «Книга кладбищ», не советую). У Геймана и переосмысление Киплинга выходит хорошо, как дань уважения, а не как пародия.
«Семейное дело» Чарльза Стросса разочаровало. Полуфэнтезийный производственно-приключенческий роман о жизни враждующих купеческих семейств из параллельного мира, причём в нескольких книгах. Даже близко не сравнить с сингулярностными книгами.
Вторая книга «Года крысы» Ольги Громыко неплоха, но надо дождаться третьей, чтобы оценить задумку в целом.
Лоис Буджолд в «Криоожоге» сделала то, что грозилась уже несколько лет: убила Эйрела Форкосигана, — и сделала это весьма изящно: до самого конца кажется, что она передумала. Книга получилась неплохая, но всё-таки очередная: цикл о Майлзе себя изжил, Майлз уже постарел, надо либо переключаться на нового центрального персонажа (только на кого?), или бросать его вообще. Но вот только фэнтези Буджолд, начиная с «Паладина душ», меня вообще не радует.
И есть ещё одна книга. «Биологический материал» Нинни Хольмквист — это антиутопия ближнего прицела, которая ужаснула меня своей правдоподобностью. В классических антиутопиях принято показывать Ужасное Будущее уже наступившим во всём своём античеловечном размахе. Будущее «Биологического материала» сначала тихонько бубнит с экранов телевизоров, а потом буднично приезжает на микроавтобусе, чтобы забрать тебя туда, откуда ты уже не выйдешь. Забрать тебя, потому что ты общественно бесполезен, и потому тебе отказали в праве считаться человеком. Забрать тебя как биологический материал.
Кажется, чем старше я становлюсь, тем меньше читаю. Если следовать букве моей исходной задумки, то этот пост получился бы совсем куцым, неинтересным, а главное — не соответствующим её духу, ведь я-то хотел поделиться самым, если угодно, неожиданным и интересным. Поэтому я напишу вообще о хороших книгах и интересных авторах из читанных в уходящем году.
Собственно новое имя (то есть активный в настоящий момент писатель, который мне понравился настолько, что я кинулся читать сразу много его книг) в этом году одно. Это Дэвид Вебер, у которого я за 2010 год прочитал почти всю серию про Хонор Харрингтон. Забавно, что при этом я так и нашёл времени описать свои впечатления от этой серии в виде полноценного отзыва, так что придётся сделать это сейчас.
Харрингтоновский цикл — это военная НФ, честная в том смысле, что цикл целиком посвящен стратегии, тактике, командной психологии (в начале) и политике (к концу). Вебер пошёл по пути с одной стороны оригинальному, а с другой — классическому: он так сконструировал свою вселенную, что в космических боях применяется тактика морских сражений. Это, несомненно, примечательное дополнение к старой традиции уподоблять космические корабли морским, космос — океану, а солнечные системы с планетами — архипелагам и островам.
За основу для и баталий и кампаний Вебер берёт реальные исторические эпизоды, перекраивая их на космический лад. И хотя от описаний тактических приёмов я довольно быстро устал, в целом вселенная Хонор Харрингтон у Вебера вышла живая, да и сам цикл интересный. Главное, что Вебер не загнал себя в ту ловушку, когда главному герою после трёх книг продвижения по службе оказывается некуда расти. Хонор — обычный человек, просто отличный стратег и тактик. Она не эпический маг, так что реалистично показанный фантастический мир оказывается всегда в состоянии загрузить её очередной порцией непростых проблем.
* * *
Но цикл Вебера, между прочим, — переработка книг Форестера об офицере британского флота Горацио Хорнблауэре. И, надо сказать, где-то после половины серии Вебера я решил познакомиться с «первоисточником», и настолько не смог оторваться, что к Веберу вернулся только после того, как прочитал все книги о Хорнблауэре. Форестер оказался реалистичнее: и сражения у него не выдуманные, а соответствующие исторической правде, и карьерные перспективы главного героя не столь радужны, и люди не столь благородны и отважны. Одним словом, «Хорнблаэур», да ещё и в переводе Доброхотовой, однозначно стоит прочтения.
Про «Космос» Карла Сагана я написал целый отзыв, так что здесь не буду повторяться. Если проблема первого контакта вам интересна, советую почитать. Язык, правда, суховат, но это, кажется, свойственно и «Гласу Господа» Лема, и «Чёрному облаку» Хойла.
* * *
Одной строкой напишу об относительно свежих книгах, прочитанных в этом году. «История с кладбищем» Нила Геймана стоила того, чтобы дождаться её в хорошем переводе (есть ещё один, «Книга кладбищ», не советую). У Геймана и переосмысление Киплинга выходит хорошо, как дань уважения, а не как пародия.
«Семейное дело» Чарльза Стросса разочаровало. Полуфэнтезийный производственно-приключенческий роман о жизни враждующих купеческих семейств из параллельного мира, причём в нескольких книгах. Даже близко не сравнить с сингулярностными книгами.
Вторая книга «Года крысы» Ольги Громыко неплоха, но надо дождаться третьей, чтобы оценить задумку в целом.
Лоис Буджолд в «Криоожоге» сделала то, что грозилась уже несколько лет: убила Эйрела Форкосигана, — и сделала это весьма изящно: до самого конца кажется, что она передумала. Книга получилась неплохая, но всё-таки очередная: цикл о Майлзе себя изжил, Майлз уже постарел, надо либо переключаться на нового центрального персонажа (только на кого?), или бросать его вообще. Но вот только фэнтези Буджолд, начиная с «Паладина душ», меня вообще не радует.
И есть ещё одна книга. «Биологический материал» Нинни Хольмквист — это антиутопия ближнего прицела, которая ужаснула меня своей правдоподобностью. В классических антиутопиях принято показывать Ужасное Будущее уже наступившим во всём своём античеловечном размахе. Будущее «Биологического материала» сначала тихонько бубнит с экранов телевизоров, а потом буднично приезжает на микроавтобусе, чтобы забрать тебя туда, откуда ты уже не выйдешь. Забрать тебя, потому что ты общественно бесполезен, и потому тебе отказали в праве считаться человеком. Забрать тебя как биологический материал.
Двадцатка лучших научно-фантастических книг (часть вторая)
13 декабря 2010 // Хельги
Научная фантастика помогает людям безболезненно принимать будущее и поощряет гибкость ума — в этом одна из главных её заслуг. Политики должны читать фантастику, а не вестерны или детективы.
Артур Кларк
Продолжаю свой список самой важной научной фантастики. В первую часть вошли книги до 1960 года, в эту — опубликованные с шестидесятого по двухтысячный. Я даже хотел сознательно ограничить себя девяностым годом, но одна книга тогда выпадала.
Впрочем, думаю, десять лет — это достаточная перспектива.
Филип Дик: The Man in the High Castle / Человек в высоком замке (1962)
Я старался включить в этот список книги самых разных фантастических жанров. Здесь есть космическая опера и фантастика ближнего прицела, киберпанк и антиутопия, роман о контакте и альтернативная история. Последний жанр представлен как раз книгой Дика.
Очень многие писатели реализовывали идею исторической развилки «в лоб»: если бы что-то пошло иначе, то мир стал бы таким-то и таким-то. Любопытно, весело, и можно намоделировать целый роман.
Ненормальный Дик мало того что развилку взял по ну очень болезненной теме (во Второй мировой победили страны Оси), так ещё и накрутил поверх этого невероятное количество восточной философии. Альтернативная история в итоге получилась только формально, а фактически «Человек в высоком замке» — философский роман.
Станислав Лем: Niezwyciężony / Непобедимый (1964)
Общественное мнение, полагаю, поместило бы на это место «Солярис» — как-никак, самая популярная книга Лема. Я колебался: включить в список «Непобедимого» или «Эдем», и выбрал всё-таки первый вариант.
Экипаж «Непобедимого», расследуя обстоятельства пропажи другого корабля, высаживается на необитаемой, на первой взгляд, планете. Но на самом деле на планете уже долгое время идет небиологическая эволюция роботов, оставленных без присмотра. Роботы достигли таких высот приспособленности, что могут одолеть людей с их разумом и техникой.
Вероятно, это не первая книга, посвящённая механической эволюции (есть, например, рассказ Анатолия Днепрова «Крабы идут по острову»), но явно одна из самых известных.
Братья Стругацкие: Полдень, XXII век (1967)
У Стругацких много сильных книг, но именно этот сборник рассказов дал имя «миру Полудня». Тогда Стругацкие ещё верили в светлое будущее человечества, хотя уже не делали упор на его коммунистической природе. Однако именно «Полдень» — лучшая утопия и лучшая ода миру, где у каждого человека в жизни есть дружба, любовь и работа.
«Полдень» критиковали, с ним полемизировали. Сами Стругацкие со временем потеряли веру в него. Но для очень многих людей солнечный Полдень остался реальным миром за дверью в стене, мимо которой мы случайно прошли.
Владимир Савченко: Открытие себя (1967)
«Открытие себя» — книга о клонировании человека и связанных с этим этических проблемах.
Нет. Лучше так: это книга о безграничных возможностях науки и человечества. Она проникнута духом позитивизма и уверенностью: человек может всё, а чего он не может — сможет со временем.
Она в этом списке вместо «Понедельника» Стругацких, с которым у неё вообще много общего. Ведь «Открытие себя», помимо всего прочего, самую капельку — но о советской науке.
Айзек Азимов: The Gods Themselves / Сами боги (1972)
Азимов сам сказал, что его, скорее всего, запомнят за цикл рассказов о позитронных роботов и трилогию об Академии. И то, и другое впечатляет и запоминается, и я всячески рекомендую Азимова к прочтению.
Но для этой подборки я решил остановиться на совсем другом, и весьма необычном, романе, который, кстати, сам Азимов выделял в своём творчестве.
Основа для сюжета этой книги — позитронный насос, чудесное изобретение, дарующее бесконечный источник энергии. Насос взаимодействует с параллельной вселенной с другими законами физики и даёт энергию и здесь, и там. Однако через некоторое время выясняется, что у него есть побочный эффект, опасный и для нас, и для обитателей паравселенной.
«Сами боги» — это название и всего романа, и его второй части. Названия всех трёх частей составляют изречение: «Против глупости сами боги бороться бессильны». Мы явно бессильны бороться против глупости: сиюминутная выгода от позитронного насоса оказывается для людей важнее, чем отдалённая угроза гибели. А как же «сами боги», то есть обитатели паравселенной?
А «боги» оказываются совсем непохожими на нас — и одновременно такими же, как мы. И имеенно из-за второй части, в которой Азимов описывает жизнь в паравселенной, эта книга и запоминается. Азимов описывает невозможную повседневность (в меру человеческих сил) с точки зрения обитателя этой повседневности, и его Чужие не похожи ни на медуз из космоса, ни на гребнеголовых персонажей «Звёздного пути».
Артур Кларк: The Fountains of Paradise / Фонтаны рая (1979)
Кларк однажды заметил, что космический лифт будет создан через полвека после того, как над его идеей перестанут смеяться. Для этого лифт должен войти в сознание людей как что-то совершенно обычное, но просто ещё не реализованное человечеством: например, как экспедиция на Марс.
«Фонтаны рая» — это, разумеется, в первую очередь книга о космическом лифте. Кларк, конечно же, добился успеха: я, к примеру, хоть и понимаю умом, что до лифта нашим технологиям очень далеко, но всё равно он для меня так же реален, как колонизация спутников газовых гигантов или отправка корабля поколений к ближайшей звезде.
Но ещё это роман о человеке, вся жизнь которого была подчинена мечте, и который в конце концов отдаёт за эту мечту жизнь.
Уильям Гибсон: Neuromancer / Нейромант (1984)
С «Нейроманта» начался весь киберпанк, и благодаря Гибсону каждый может, подняв голову, увидеть небо цвета телевизора, настроенного на пустой канал.
Киберпанк (и «Нейромант»), вопреки распространённому заблуждению, — это не «про хакеров», «про компьютеры» или «про киберпространство». «Матрица», несмотря на всё желание братьев Вачовски — не киберпанк; а вот «Джонни-мнемоник», снятый по мотивам рассказа того же Гибсона — вполне.
Киберпространство и люди с разъёмами за ухом — всего лишь закономерные продукты мира, в котором правят корпорации и деньги, мира роскошных отелей и отвратительных трущоб, джет-лага и отделов R&D. То, что технологии вообще и компьютеры в частности тут правят бал — просто черта эпохи, так верно подмеченная Гибсоном.
Который, между прочим, настучал текст «Нейроманта» на пишущей машинке.
Орсон Скотт Кард: Ender’s Game / Игра Эндера (1985)
Как и «Звёздный десант», «Игра Эндера» включена в список книг Корпуса морской пехоты США, причем в разделе книг о тактике. Кард при этом, в отличие от Хайнлайна, в армии не служил, так что его достижение достойно ещё большего уважения.
Первый контакт оказался отнюдь не мирным, и война с насекомоподобными чужими вынуждает землян собрать все силы. Но армиям нужен полководец, и его приходится создавать. Эндрю Виггин рожден правильными родителями и правильно воспитан, теперь ему предстоит обучение в военной школе, среди других таких же талантливых детей. Военные игры сменяют одна другую, и очередная симуляция оказывается уже не игрой.
Тактика, роман воспитания, одиночество Эндера, трагедия первого контакта, за которым не последует второго — вот основные составляющие книги. Несмотря на то, что «Игра Эндера» — первая книга цикла, это совершенно самостоятельный роман.
Карл Саган: Contact / Контакт (1985)
Об этой книге я писал подробно, и сейчас напишу только вкратце. Это лучший известный мне роман о контакте с внеземным разумом. Он посвящён именно контакту, а не церемонии приёма в Галактическую федерацию или описанию ужасов войны с кровожадными цефалоподами.
Что, кстати, означает, что цефалоподов (а равно и гуманоидов) Саган не покажет, и книга, как и положено хорошей фантастике, будет о людях. О том, насколько они готовы к такому удару обухом по голове. О том, что они будут делать, узнав, что разум во Вселенной есть не только на заштатной третьей планете.
Вернор Винджи: A Deepness in the Sky / Глубина в небе (1999)
Если Саган умудрился ничего не показать, но заинтриговать страшно, то Винджи придумал очень чужих Чужих — причем придумал во всех деталях — и элегантно показал их изнутри (как Азимов в «Самих богах») из-за чего ощущение чуждости наступает лишь тогда, когда люди и Чужие встречаются лицом к лицу. Тут и освящённое временем предположение, что большинство разумных существ могут понять друг друга (с одной стороны), и гипотеза Сэпира-Уорфа (с другой).
Ещё «Глубина» — это предупреждение о том, что технологический прогресс должен сопровождаться соответствующим развитием этики, иначе очень легко может получиться что-то очень красивое и блестящее, но абсолютно бесчеловечное.
Наконец, «Глубина» — это очень захватывающий производственный роман из жизни технологически продвинутых, но всё-таки не умеющих летать со сверхзвуковыми скоростями людей. Эта часть очень заманчива и, в отличие от фантастики пятидесятых, довольно-таки концентрируется на разных технологических штуках. Конечно, классической «твёрдой НФ» не получится, но для космооперы очень и очень неплохо. Интересно, кстати, будет посмотреть, как технические подробности будут восприниматься лет через тридцать, с развитием технологий. Хочется надеяться, что не так, как сейчас воспринимается «Астронавт Джонс» Хайнлайна, где почтенные астрогаторы рассчитывают гиперпереход, усевшись в кружок и считая в уме.
* * *
А какая фантастика нравится вам?
Тэги: лучшее, научная фантастика
Комментарии (9)
Научная фантастика помогает людям безболезненно принимать будущее и поощряет гибкость ума — в этом одна из главных её заслуг. Политики должны читать фантастику, а не вестерны или детективы.
Артур Кларк
Продолжаю свой список самой важной научной фантастики. В первую часть вошли книги до 1960 года, в эту — опубликованные с шестидесятого по двухтысячный. Я даже хотел сознательно ограничить себя девяностым годом, но одна книга тогда выпадала.
Впрочем, думаю, десять лет — это достаточная перспектива.
Филип Дик: The Man in the High Castle / Человек в высоком замке (1962)
Я старался включить в этот список книги самых разных фантастических жанров. Здесь есть космическая опера и фантастика ближнего прицела, киберпанк и антиутопия, роман о контакте и альтернативная история. Последний жанр представлен как раз книгой Дика.
Очень многие писатели реализовывали идею исторической развилки «в лоб»: если бы что-то пошло иначе, то мир стал бы таким-то и таким-то. Любопытно, весело, и можно намоделировать целый роман.
Ненормальный Дик мало того что развилку взял по ну очень болезненной теме (во Второй мировой победили страны Оси), так ещё и накрутил поверх этого невероятное количество восточной философии. Альтернативная история в итоге получилась только формально, а фактически «Человек в высоком замке» — философский роман.
Станислав Лем: Niezwyciężony / Непобедимый (1964)
Общественное мнение, полагаю, поместило бы на это место «Солярис» — как-никак, самая популярная книга Лема. Я колебался: включить в список «Непобедимого» или «Эдем», и выбрал всё-таки первый вариант.
Экипаж «Непобедимого», расследуя обстоятельства пропажи другого корабля, высаживается на необитаемой, на первой взгляд, планете. Но на самом деле на планете уже долгое время идет небиологическая эволюция роботов, оставленных без присмотра. Роботы достигли таких высот приспособленности, что могут одолеть людей с их разумом и техникой.
Вероятно, это не первая книга, посвящённая механической эволюции (есть, например, рассказ Анатолия Днепрова «Крабы идут по острову»), но явно одна из самых известных.
Братья Стругацкие: Полдень, XXII век (1967)
У Стругацких много сильных книг, но именно этот сборник рассказов дал имя «миру Полудня». Тогда Стругацкие ещё верили в светлое будущее человечества, хотя уже не делали упор на его коммунистической природе. Однако именно «Полдень» — лучшая утопия и лучшая ода миру, где у каждого человека в жизни есть дружба, любовь и работа.
«Полдень» критиковали, с ним полемизировали. Сами Стругацкие со временем потеряли веру в него. Но для очень многих людей солнечный Полдень остался реальным миром за дверью в стене, мимо которой мы случайно прошли.
Владимир Савченко: Открытие себя (1967)
«Открытие себя» — книга о клонировании человека и связанных с этим этических проблемах.
Нет. Лучше так: это книга о безграничных возможностях науки и человечества. Она проникнута духом позитивизма и уверенностью: человек может всё, а чего он не может — сможет со временем.
Она в этом списке вместо «Понедельника» Стругацких, с которым у неё вообще много общего. Ведь «Открытие себя», помимо всего прочего, самую капельку — но о советской науке.
Айзек Азимов: The Gods Themselves / Сами боги (1972)
Азимов сам сказал, что его, скорее всего, запомнят за цикл рассказов о позитронных роботов и трилогию об Академии. И то, и другое впечатляет и запоминается, и я всячески рекомендую Азимова к прочтению.
Но для этой подборки я решил остановиться на совсем другом, и весьма необычном, романе, который, кстати, сам Азимов выделял в своём творчестве.
Основа для сюжета этой книги — позитронный насос, чудесное изобретение, дарующее бесконечный источник энергии. Насос взаимодействует с параллельной вселенной с другими законами физики и даёт энергию и здесь, и там. Однако через некоторое время выясняется, что у него есть побочный эффект, опасный и для нас, и для обитателей паравселенной.
«Сами боги» — это название и всего романа, и его второй части. Названия всех трёх частей составляют изречение: «Против глупости сами боги бороться бессильны». Мы явно бессильны бороться против глупости: сиюминутная выгода от позитронного насоса оказывается для людей важнее, чем отдалённая угроза гибели. А как же «сами боги», то есть обитатели паравселенной?
А «боги» оказываются совсем непохожими на нас — и одновременно такими же, как мы. И имеенно из-за второй части, в которой Азимов описывает жизнь в паравселенной, эта книга и запоминается. Азимов описывает невозможную повседневность (в меру человеческих сил) с точки зрения обитателя этой повседневности, и его Чужие не похожи ни на медуз из космоса, ни на гребнеголовых персонажей «Звёздного пути».
Артур Кларк: The Fountains of Paradise / Фонтаны рая (1979)
Кларк однажды заметил, что космический лифт будет создан через полвека после того, как над его идеей перестанут смеяться. Для этого лифт должен войти в сознание людей как что-то совершенно обычное, но просто ещё не реализованное человечеством: например, как экспедиция на Марс.
«Фонтаны рая» — это, разумеется, в первую очередь книга о космическом лифте. Кларк, конечно же, добился успеха: я, к примеру, хоть и понимаю умом, что до лифта нашим технологиям очень далеко, но всё равно он для меня так же реален, как колонизация спутников газовых гигантов или отправка корабля поколений к ближайшей звезде.
Но ещё это роман о человеке, вся жизнь которого была подчинена мечте, и который в конце концов отдаёт за эту мечту жизнь.
Уильям Гибсон: Neuromancer / Нейромант (1984)
С «Нейроманта» начался весь киберпанк, и благодаря Гибсону каждый может, подняв голову, увидеть небо цвета телевизора, настроенного на пустой канал.
Киберпанк (и «Нейромант»), вопреки распространённому заблуждению, — это не «про хакеров», «про компьютеры» или «про киберпространство». «Матрица», несмотря на всё желание братьев Вачовски — не киберпанк; а вот «Джонни-мнемоник», снятый по мотивам рассказа того же Гибсона — вполне.
Киберпространство и люди с разъёмами за ухом — всего лишь закономерные продукты мира, в котором правят корпорации и деньги, мира роскошных отелей и отвратительных трущоб, джет-лага и отделов R&D. То, что технологии вообще и компьютеры в частности тут правят бал — просто черта эпохи, так верно подмеченная Гибсоном.
Который, между прочим, настучал текст «Нейроманта» на пишущей машинке.
Орсон Скотт Кард: Ender’s Game / Игра Эндера (1985)
Как и «Звёздный десант», «Игра Эндера» включена в список книг Корпуса морской пехоты США, причем в разделе книг о тактике. Кард при этом, в отличие от Хайнлайна, в армии не служил, так что его достижение достойно ещё большего уважения.
Первый контакт оказался отнюдь не мирным, и война с насекомоподобными чужими вынуждает землян собрать все силы. Но армиям нужен полководец, и его приходится создавать. Эндрю Виггин рожден правильными родителями и правильно воспитан, теперь ему предстоит обучение в военной школе, среди других таких же талантливых детей. Военные игры сменяют одна другую, и очередная симуляция оказывается уже не игрой.
Тактика, роман воспитания, одиночество Эндера, трагедия первого контакта, за которым не последует второго — вот основные составляющие книги. Несмотря на то, что «Игра Эндера» — первая книга цикла, это совершенно самостоятельный роман.
Карл Саган: Contact / Контакт (1985)
Об этой книге я писал подробно, и сейчас напишу только вкратце. Это лучший известный мне роман о контакте с внеземным разумом. Он посвящён именно контакту, а не церемонии приёма в Галактическую федерацию или описанию ужасов войны с кровожадными цефалоподами.
Что, кстати, означает, что цефалоподов (а равно и гуманоидов) Саган не покажет, и книга, как и положено хорошей фантастике, будет о людях. О том, насколько они готовы к такому удару обухом по голове. О том, что они будут делать, узнав, что разум во Вселенной есть не только на заштатной третьей планете.
Вернор Винджи: A Deepness in the Sky / Глубина в небе (1999)
Если Саган умудрился ничего не показать, но заинтриговать страшно, то Винджи придумал очень чужих Чужих — причем придумал во всех деталях — и элегантно показал их изнутри (как Азимов в «Самих богах») из-за чего ощущение чуждости наступает лишь тогда, когда люди и Чужие встречаются лицом к лицу. Тут и освящённое временем предположение, что большинство разумных существ могут понять друг друга (с одной стороны), и гипотеза Сэпира-Уорфа (с другой).
Ещё «Глубина» — это предупреждение о том, что технологический прогресс должен сопровождаться соответствующим развитием этики, иначе очень легко может получиться что-то очень красивое и блестящее, но абсолютно бесчеловечное.
Наконец, «Глубина» — это очень захватывающий производственный роман из жизни технологически продвинутых, но всё-таки не умеющих летать со сверхзвуковыми скоростями людей. Эта часть очень заманчива и, в отличие от фантастики пятидесятых, довольно-таки концентрируется на разных технологических штуках. Конечно, классической «твёрдой НФ» не получится, но для космооперы очень и очень неплохо. Интересно, кстати, будет посмотреть, как технические подробности будут восприниматься лет через тридцать, с развитием технологий. Хочется надеяться, что не так, как сейчас воспринимается «Астронавт Джонс» Хайнлайна, где почтенные астрогаторы рассчитывают гиперпереход, усевшись в кружок и считая в уме.
* * *
А какая фантастика нравится вам?
Тэги: лучшее, научная фантастика
Комментарии (9)
Двадцатка лучших научно-фантастических книг (часть первая)
1 декабря 2010 // Хельги
Выполняю оффлайновую просьбу: вот двадцатка самых, на мой взгляд, важных и лучших научно-фантастических книг, которые уже можно считать классикой.
Я составил не рейтинг: книги приводятся по году издания. Я выбирал не одни только известные, получившие награды книги. Я не могу ничего не сказать о книгах, которых не читал. Но каждая из этих книг меня изменила, и потому мне запомнилась.
Может быть, чуть позже мне придет в голову ещё более важная книга. Тогда я включу её в этот список, а какое-нибудь «слабое звено» отправлю в отдельный раздел.
Двадцать книг — это всё-таки довольно много, поэтому я опубликую список в двух частях: до 1960 года и после него.
Герберт Уэллс: The War in the Air / Война в воздухе (1908)
Сейчас это ретрофантастика и альтернативная история: гигантские дирижабли, невозможная летающая машина, мировая война, не оставляющая от цивилизации камня на камне. На самом деле Уэллс в своём романе предсказал не только Первую мировую (увы, никто не внял), но и угадал, какую важную роль займут воздушные суда в грядущих войнах. Аэропланы, правда, в тысяча девятьсот восьмом году впечатления не производили, поэтому Уэллс придумал самолёт Баттериджа, «почти такой же простой, как мотоциклет».
Артур Конан Дойль: The Poison Belt / Отравленный пояс (1913)
Земля проходит через пояс в космическом пространстве, который, как ожидает профессор Челленджер, убьёт на ней всё живое. Главные герои герметизируют дом, запасаются кислородом и наблюдают, как останавливается жизнь вокруг. В отличие от «Затерянного мира», который развитие науки заставило безнадёжно устареть, описание апокалипсиса, проиходящего кругом, по-прежнему захватывает дух.
Джон Кэмпбелл: Who Goes There? / «Кто ты?» (1938)
У первого контакта много сценариев, но Кэмпбелл, которого мы помним в первую очередь как редактора журнала «Эстаундинг»1, переплюнул многих. Кэмпбелл описывает существо настолько чуждое нам, насколько и омерзительное. Даже наиболее жукоглазые завоеватели руководствуются доступными нам мотивами; инопланетное существо Кэмпбелла и манера, в которой оно устанавливает контакт, вызывают только желание его уничтожить.
По мотивам этого рассказа снят фильм «The Thing» (в русском переводе он назывался «Нечто»), но, честно говоря, картонные декорации образца 1982 года устарели гораздо больше, чем повествование тридцать восьмого.
Фредерик Пол, Сирил Корнблат: The Space Merchants / Операция «Венера» (1952)
Осуждать общество потребления стало модно относительно недавно. Пол и Корнблат напоминают, что если неумеренно потреблять, то ресурсы кончатся, а желание останется. Роскошь в описанном им будущем — это квартира площадью в десять квадратных метров и педальный (нефть кончилась!) лимузин. Это доступно немногим, например, топ-менеджерам крупных корпораций. Потребители же продукции этих корпораций живут куда более скромно. Эта книга надолго отбивает охоту употреблять брэндовые напитки с неуточнённым составом. К слову «потребитель» тоже вырабатывается недоверчивое отношение.
Клиффорд Саймак: City / Город (1952)
При составлении этого списка я принял трудное, но важное решение: каждый писатель представлен максимум одной книгой. В противном случае мне бы захотелось включить в него по три-четыре книги Саймака, Азимова, Кларка, Хайнлайна, и 20 пунктов кончились бы очень быстро.
У Саймака, кроме «Города», есть ещё несколько прекрасных книг, в числе которых «Пересадочная станция» и «Заповедник гоблинов». Но всё-таки «Город», составленный из преданий далёкого будущего о далёком прошлом, запоминается куда сильнее. Добросовестный редактор, подготовивший предания к печати, предваряет каждое кратким комментарием, силясь разъяснить реалии ушедших времен, загадочные для современного ему читателя... но понятные нам. Переходя от предания к преданию, читатель должен видеть всё больше и больше знакомого ему, а мы вместо этого наблюдаем, как наш мир всё сильнее и сильнее меняется. И нам становится немного не по себе.
Рэй Брэдбери: Fahrenheit 451 / 451° по Фаренгейту (1953)
Брэдбери описал антиутопию, в которой мы с вами теперь живем. Нет, пока никто ещё не собирается вводить закон, по которому все книги нужно нагревать до указанной температуры, но только потому, что этого и не требуется. Брэдбери ошибся только в одном: люди настолько радостно окунулись в мир телевизионных стен и бесконечного потребления чужих ощущений, что книги просто не представляют никакой угрозы для этого счастливого образа жизни.
Хол Клемент: Mission of Gravity / Экспедиция «Тяготение» (1954)
По шкале твёрдости НФ этот роман — один из самых «твёрдых». Клемент рассматривал своё творчество как игру, главное правило которых — моделировать мир, исходя из наименьшего количества исходных допущений. Одно единственное — причём чисто физическое! — «что, если» позволяет Клементу выстроить целый сложнейший мир с климатом, разумной жизнью, культурой и своими загадками. Жители Месклина, планеты-супергиганта, сила тяжести на которой варьируется от 700 до 3 g, похожи на сороконожек, и по очевидным причинам больше всего боятся высоты. Чего они не боятся, так это трудностей и приключений, и Барленнан, торговец-месклинит, с которым установили контакт земляне, прилетевшие к Месклину, заключает с ними сделку. Человек не может находиться на поверхности планеты-гиганта, поэтому Барленнан отправляется в разведывательную экспедицию. Разумеется, люди не останутся в долгу.
Андрэ Нортон: Sargasso of Space / Саргассы в космосе (1955)
В принципе, это рядовая «мягкая» НФ, космическая опера в духе не то предприимчивых торговцев парусной эпохи, не то Дикого Запада. «Р», как известно, значит ракета, сам термин «космический корабль» появится позже. Никого еще не заботит, как половчее обхитрить Эйнштейна: есть слово «гиперпространство», вот его и хватит. В космосе вовсю хозяничают пираты, Патруль едва-едва справляется с поддержанием порядка хотя бы вокруг планет-метрополий, а вольные торговцы суровы и привыкли полагаться только на себя.
Эта незамысловатая книга была переведена на русский Стругацкими, и то, что получилось в итоге, вполне заслуживает места в моей двадцатке, ибо лучше иллюстрации для жанра космической оперы не найти.
Дэниел Киз: Flowers for Algernon / Цветы для Элджернона (1959)
«Цветы…» — второй из двух рассказов в этом списке. Необычен он в первую очередь тем, что форма в нём служит содержанием. Чарли Гордон, умственно отсталый уборщик, проходит экспериментальную терапию, призванную повысить его умственные способности. Его дневник и составляет рассказ, а об эффективности лечения свидетельствует не то, о чём пишет Чарли, а то, как он пишет.
Киз позднее расширил свой рассказ до романа, включив в него несколько дополнительных сюжетных линий. На мой взгляд, текст от этого только проиграл: совершенство нередко достигается тогда, когда уже нечего убрать.
Роберт Хайнлайн: Starship Troopers / Звёздный десант (1959)
У Хайнлайна, как и других Грандмастеров, очень трудно выбрать одну, самую значительную книгу. «Луна — суровая хозяйка» и «Пасынки Вселенной» мне кажутся не менее важными, а «Двери в Лето» я бы отдал приз зрительских симпатий, но по известности «Звёздному десанту» всё-таки нет равных.
Хайнлайн аккуратно промоделировал будущее, в котором правом избирать и быть избранными награждаются только те жители всеземного государства, которые добровольно прошли службу в армии, продемонстрировав тем самым готовность отдать жизнь за родную планету. Из этой исходной посылки, как из планеты-гиганта Хола Клемента, вырастает весь роман. Война с паукообразными инопланетянами — только фон, удобный для того, чтобы показать становление главного героя в этом мире.
Поясню свою фразу про известность: за основу для Корпуса мобильной пехоты Хайнлайн взял Корпус морской пехоты США. Ныне же его роман включён в списки Корпуса морской пехоты как обязательный к прочтению. Полагаю, для самого Хайнлайна (кстати, отслужившего пять лет на флоте) это была лестная оценка.
* * *
1 Astounding Science Fiction, ныне Analog — один из наиболее известных американских журналов, публикующих фантастику. Расцвет пережил в 40-50-е, во время «золотого века научной фантастики».
Тэги: лучшее, научная фантастика
Комментарии (7)
Выполняю оффлайновую просьбу: вот двадцатка самых, на мой взгляд, важных и лучших научно-фантастических книг, которые уже можно считать классикой.
Я составил не рейтинг: книги приводятся по году издания. Я выбирал не одни только известные, получившие награды книги. Я не могу ничего не сказать о книгах, которых не читал. Но каждая из этих книг меня изменила, и потому мне запомнилась.
Может быть, чуть позже мне придет в голову ещё более важная книга. Тогда я включу её в этот список, а какое-нибудь «слабое звено» отправлю в отдельный раздел.
Двадцать книг — это всё-таки довольно много, поэтому я опубликую список в двух частях: до 1960 года и после него.
Герберт Уэллс: The War in the Air / Война в воздухе (1908)
Сейчас это ретрофантастика и альтернативная история: гигантские дирижабли, невозможная летающая машина, мировая война, не оставляющая от цивилизации камня на камне. На самом деле Уэллс в своём романе предсказал не только Первую мировую (увы, никто не внял), но и угадал, какую важную роль займут воздушные суда в грядущих войнах. Аэропланы, правда, в тысяча девятьсот восьмом году впечатления не производили, поэтому Уэллс придумал самолёт Баттериджа, «почти такой же простой, как мотоциклет».
Артур Конан Дойль: The Poison Belt / Отравленный пояс (1913)
Земля проходит через пояс в космическом пространстве, который, как ожидает профессор Челленджер, убьёт на ней всё живое. Главные герои герметизируют дом, запасаются кислородом и наблюдают, как останавливается жизнь вокруг. В отличие от «Затерянного мира», который развитие науки заставило безнадёжно устареть, описание апокалипсиса, проиходящего кругом, по-прежнему захватывает дух.
Джон Кэмпбелл: Who Goes There? / «Кто ты?» (1938)
У первого контакта много сценариев, но Кэмпбелл, которого мы помним в первую очередь как редактора журнала «Эстаундинг»1, переплюнул многих. Кэмпбелл описывает существо настолько чуждое нам, насколько и омерзительное. Даже наиболее жукоглазые завоеватели руководствуются доступными нам мотивами; инопланетное существо Кэмпбелла и манера, в которой оно устанавливает контакт, вызывают только желание его уничтожить.
По мотивам этого рассказа снят фильм «The Thing» (в русском переводе он назывался «Нечто»), но, честно говоря, картонные декорации образца 1982 года устарели гораздо больше, чем повествование тридцать восьмого.
Фредерик Пол, Сирил Корнблат: The Space Merchants / Операция «Венера» (1952)
Осуждать общество потребления стало модно относительно недавно. Пол и Корнблат напоминают, что если неумеренно потреблять, то ресурсы кончатся, а желание останется. Роскошь в описанном им будущем — это квартира площадью в десять квадратных метров и педальный (нефть кончилась!) лимузин. Это доступно немногим, например, топ-менеджерам крупных корпораций. Потребители же продукции этих корпораций живут куда более скромно. Эта книга надолго отбивает охоту употреблять брэндовые напитки с неуточнённым составом. К слову «потребитель» тоже вырабатывается недоверчивое отношение.
Клиффорд Саймак: City / Город (1952)
При составлении этого списка я принял трудное, но важное решение: каждый писатель представлен максимум одной книгой. В противном случае мне бы захотелось включить в него по три-четыре книги Саймака, Азимова, Кларка, Хайнлайна, и 20 пунктов кончились бы очень быстро.
У Саймака, кроме «Города», есть ещё несколько прекрасных книг, в числе которых «Пересадочная станция» и «Заповедник гоблинов». Но всё-таки «Город», составленный из преданий далёкого будущего о далёком прошлом, запоминается куда сильнее. Добросовестный редактор, подготовивший предания к печати, предваряет каждое кратким комментарием, силясь разъяснить реалии ушедших времен, загадочные для современного ему читателя... но понятные нам. Переходя от предания к преданию, читатель должен видеть всё больше и больше знакомого ему, а мы вместо этого наблюдаем, как наш мир всё сильнее и сильнее меняется. И нам становится немного не по себе.
Рэй Брэдбери: Fahrenheit 451 / 451° по Фаренгейту (1953)
Брэдбери описал антиутопию, в которой мы с вами теперь живем. Нет, пока никто ещё не собирается вводить закон, по которому все книги нужно нагревать до указанной температуры, но только потому, что этого и не требуется. Брэдбери ошибся только в одном: люди настолько радостно окунулись в мир телевизионных стен и бесконечного потребления чужих ощущений, что книги просто не представляют никакой угрозы для этого счастливого образа жизни.
Хол Клемент: Mission of Gravity / Экспедиция «Тяготение» (1954)
По шкале твёрдости НФ этот роман — один из самых «твёрдых». Клемент рассматривал своё творчество как игру, главное правило которых — моделировать мир, исходя из наименьшего количества исходных допущений. Одно единственное — причём чисто физическое! — «что, если» позволяет Клементу выстроить целый сложнейший мир с климатом, разумной жизнью, культурой и своими загадками. Жители Месклина, планеты-супергиганта, сила тяжести на которой варьируется от 700 до 3 g, похожи на сороконожек, и по очевидным причинам больше всего боятся высоты. Чего они не боятся, так это трудностей и приключений, и Барленнан, торговец-месклинит, с которым установили контакт земляне, прилетевшие к Месклину, заключает с ними сделку. Человек не может находиться на поверхности планеты-гиганта, поэтому Барленнан отправляется в разведывательную экспедицию. Разумеется, люди не останутся в долгу.
Андрэ Нортон: Sargasso of Space / Саргассы в космосе (1955)
В принципе, это рядовая «мягкая» НФ, космическая опера в духе не то предприимчивых торговцев парусной эпохи, не то Дикого Запада. «Р», как известно, значит ракета, сам термин «космический корабль» появится позже. Никого еще не заботит, как половчее обхитрить Эйнштейна: есть слово «гиперпространство», вот его и хватит. В космосе вовсю хозяничают пираты, Патруль едва-едва справляется с поддержанием порядка хотя бы вокруг планет-метрополий, а вольные торговцы суровы и привыкли полагаться только на себя.
Эта незамысловатая книга была переведена на русский Стругацкими, и то, что получилось в итоге, вполне заслуживает места в моей двадцатке, ибо лучше иллюстрации для жанра космической оперы не найти.
Дэниел Киз: Flowers for Algernon / Цветы для Элджернона (1959)
«Цветы…» — второй из двух рассказов в этом списке. Необычен он в первую очередь тем, что форма в нём служит содержанием. Чарли Гордон, умственно отсталый уборщик, проходит экспериментальную терапию, призванную повысить его умственные способности. Его дневник и составляет рассказ, а об эффективности лечения свидетельствует не то, о чём пишет Чарли, а то, как он пишет.
Киз позднее расширил свой рассказ до романа, включив в него несколько дополнительных сюжетных линий. На мой взгляд, текст от этого только проиграл: совершенство нередко достигается тогда, когда уже нечего убрать.
Роберт Хайнлайн: Starship Troopers / Звёздный десант (1959)
У Хайнлайна, как и других Грандмастеров, очень трудно выбрать одну, самую значительную книгу. «Луна — суровая хозяйка» и «Пасынки Вселенной» мне кажутся не менее важными, а «Двери в Лето» я бы отдал приз зрительских симпатий, но по известности «Звёздному десанту» всё-таки нет равных.
Хайнлайн аккуратно промоделировал будущее, в котором правом избирать и быть избранными награждаются только те жители всеземного государства, которые добровольно прошли службу в армии, продемонстрировав тем самым готовность отдать жизнь за родную планету. Из этой исходной посылки, как из планеты-гиганта Хола Клемента, вырастает весь роман. Война с паукообразными инопланетянами — только фон, удобный для того, чтобы показать становление главного героя в этом мире.
Поясню свою фразу про известность: за основу для Корпуса мобильной пехоты Хайнлайн взял Корпус морской пехоты США. Ныне же его роман включён в списки Корпуса морской пехоты как обязательный к прочтению. Полагаю, для самого Хайнлайна (кстати, отслужившего пять лет на флоте) это была лестная оценка.
* * *
1 Astounding Science Fiction, ныне Analog — один из наиболее известных американских журналов, публикующих фантастику. Расцвет пережил в 40-50-е, во время «золотого века научной фантастики».
Тэги: лучшее, научная фантастика
Комментарии (7)
Альтернатива альтернативе
8 ноября 2010 // Хельги
У Гарри Тёртлдава, знаменитого альтернативщика, есть цикл «Хроники великой войны». К сожалению, он не до конца переведён на русский язык: доступны только две книги из шести. Этот цикл — не то чтобы альтернативная история, а скорее вольное переложение канвы Второй мировой на абстрактно-фэнтезийный мир. Страны-участники аккуратно замаскированы перемешиванием реалий и языков, самолёты заменены драконами, винтовки — магическими жезлами.
В какой-то момент Альгарве (аналог Германии) начинает массовое уничножение кауниан, народа, соответствующего сразу древним римлянам и евреям. Альгарвейцам не хватает ресурсов для волшебства, приводящего в движение шестерёнки военной машины, а лагеря смерти позволяют аккумулировать энергию, выделяющуюся, когда умирает человек, для зарядки жезлов и всего такого прочего.
Так вот, когда я прочитал две из шести книг цикла, я первый и единственный раз в жизни захотел написать фанфик. Задумка была следующая: много после окончания войны один из непосредственных участников событий решает написать альтернативно-исторический роман о мире, в котором есть Великая война, но нет магии, а вместо неё — технология («обычные ремёсла, но доведённые до совершенства»). Он обсуждает такой сюжет с друзьями, и они приходят к выводу: нет, к сожалению, такой роман написать не удастся, точнее, он не будет правдоподобным. Ведь если нет магии, то не надо и истреблять кауниан — в этом просто нет смысла.
«Books say: She did this because. Life says: She did this». А фанфика я так и не написал.
Тэги: история, книги, лучшее
Написать комментарий
У Гарри Тёртлдава, знаменитого альтернативщика, есть цикл «Хроники великой войны». К сожалению, он не до конца переведён на русский язык: доступны только две книги из шести. Этот цикл — не то чтобы альтернативная история, а скорее вольное переложение канвы Второй мировой на абстрактно-фэнтезийный мир. Страны-участники аккуратно замаскированы перемешиванием реалий и языков, самолёты заменены драконами, винтовки — магическими жезлами.
В какой-то момент Альгарве (аналог Германии) начинает массовое уничножение кауниан, народа, соответствующего сразу древним римлянам и евреям. Альгарвейцам не хватает ресурсов для волшебства, приводящего в движение шестерёнки военной машины, а лагеря смерти позволяют аккумулировать энергию, выделяющуюся, когда умирает человек, для зарядки жезлов и всего такого прочего.
Так вот, когда я прочитал две из шести книг цикла, я первый и единственный раз в жизни захотел написать фанфик. Задумка была следующая: много после окончания войны один из непосредственных участников событий решает написать альтернативно-исторический роман о мире, в котором есть Великая война, но нет магии, а вместо неё — технология («обычные ремёсла, но доведённые до совершенства»). Он обсуждает такой сюжет с друзьями, и они приходят к выводу: нет, к сожалению, такой роман написать не удастся, точнее, он не будет правдоподобным. Ведь если нет магии, то не надо и истреблять кауниан — в этом просто нет смысла.
«Books say: She did this because. Life says: She did this». А фанфика я так и не написал.
Тэги: история, книги, лучшее
Написать комментарий
Власти предержащие
30 октября 2010 // Хельги
Брови Майлза поползли вверх: интересное определение его работы! Явно стоит как-нибудь отвести мальчика в сторону и в общих чертах объяснить ему, что такое Имперский Аудитор. Но, наверное, сейчас не самый подходящий момент.
— Не совсем точно, но достаточно близко. Так случилось, что власть предержащие Кибо — не заказчики, а как раз наоборот, предмет моего расследования. У меня нет никаких резонов пресекать вашу деятельность.
Лоис Буджолд. Криоожог. Пер. Жоржетты (курсив мой)
Гауптман Очевидность спешит напомнить, что всё-таки власти предержащие. И да, в оригинале был именно этот библеизм (As it happens, the powers-that-be on Kibou are the subject of my inquiries, not its sponsors).
Это, кстати, не наезд: перевод хороший. Просто больно уж проблема распространённая.
Тэги: книги, русский язык, трудности перевода
Написать комментарий
Брови Майлза поползли вверх: интересное определение его работы! Явно стоит как-нибудь отвести мальчика в сторону и в общих чертах объяснить ему, что такое Имперский Аудитор. Но, наверное, сейчас не самый подходящий момент.
— Не совсем точно, но достаточно близко. Так случилось, что власть предержащие Кибо — не заказчики, а как раз наоборот, предмет моего расследования. У меня нет никаких резонов пресекать вашу деятельность.
Лоис Буджолд. Криоожог. Пер. Жоржетты (курсив мой)
Гауптман Очевидность спешит напомнить, что всё-таки власти предержащие. И да, в оригинале был именно этот библеизм (As it happens, the powers-that-be on Kibou are the subject of my inquiries, not its sponsors).
Это, кстати, не наезд: перевод хороший. Просто больно уж проблема распространённая.
Тэги: книги, русский язык, трудности перевода
Написать комментарий
Нескл.
30 сентября 2010 // Хельги
Почему-то некоторые люди думают, что торговые марки — это такие священные письмена, которые, если не дай бог исказишь в них хоть одну букву, потеряют свои магические свойства. Отсюда боязнь склонять и фразы наподобие «работала в Макдоналдс» и «оставь ребёнка у Колобока».
Но кое-где такое вот раболепное, корпоратив-культурное написание, идущее вразрез с нормами русского языка, оказывается уместно. Например, в русском переводе книги No Logo за авторством Наоми Кляйн все брэнды (но не имена живых людей) не то чтобы просто не склоняются, а даны в оригинальном написании, латиницей. Благодаря этому решению переводчика, Александра Дормана, каждый брэнд, каждая торговая марка на страницах книги сильнее режут глаз, насмешливо напоминая: вот они мы, во всей своей защищаемой юристами неизменяемости, игнорируем всякие правила, лишь бы проникнуть в большее количество умов.
Кстати, забавно, как и само непереведённое название книги (No Logo), и имя автора (Наоми Кляйн) сами оказались такими «Колобок»-брэндами, неизменяемыми пиктограммами, удобными для копипаста, но не для языка.
Тэги: wtf, книги, русский язык
Написать комментарий
Почему-то некоторые люди думают, что торговые марки — это такие священные письмена, которые, если не дай бог исказишь в них хоть одну букву, потеряют свои магические свойства. Отсюда боязнь склонять и фразы наподобие «работала в Макдоналдс» и «оставь ребёнка у Колобока».
Но кое-где такое вот раболепное, корпоратив-культурное написание, идущее вразрез с нормами русского языка, оказывается уместно. Например, в русском переводе книги No Logo за авторством Наоми Кляйн все брэнды (но не имена живых людей) не то чтобы просто не склоняются, а даны в оригинальном написании, латиницей. Благодаря этому решению переводчика, Александра Дормана, каждый брэнд, каждая торговая марка на страницах книги сильнее режут глаз, насмешливо напоминая: вот они мы, во всей своей защищаемой юристами неизменяемости, игнорируем всякие правила, лишь бы проникнуть в большее количество умов.
Кстати, забавно, как и само непереведённое название книги (No Logo), и имя автора (Наоми Кляйн) сами оказались такими «Колобок»-брэндами, неизменяемыми пиктограммами, удобными для копипаста, но не для языка.
Тэги: wtf, книги, русский язык
Написать комментарий
Живая сила. Дневник ликвидатора / Сергей Мирный
13 сентября 2010 // Хельги
Эту книгу, если хочется почитать её в метро, впору обёртывать газеткой, чтобы не приняли за фаната «Сталкера». Оформлена она совершенно в духе серии.
А вот содержание у неё не совсем соответствует обложке. Книга — воспоминания одного из участников ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Он попал туда в июне, то есть примерно через полтора месяца после взрыва, практически в самом начале ликвидации.
Эта книга очень прочищает мозги в одном аспекте: она превращает абстрактное слово «радиация» в конкретные уровни, которые были в разных местах зоны в восемьдесят шестом, и конкретные дозы, которые получали участники событий. После прочтения микро-, милли- и целые рентгены у меня прочно увязались в цельную шкалу. Если кто-то будет кричать, что где-то де радиация (атомы в воздух пуляют, ага), то теперь я просто возьму радиометр и пойду мерить.
(Речь в абзаце выше шла только о гамма-излучении, про бету разговор отдельный.)
И, конечно, книга интересна просто как живые (Мирный вел в Чернобыле заметки) впечатления непосредственного участника событий, как субъективное, но оттого не менее ценное свидетельство человека, видевшего всё своими глазами.
Свои воспоминания Мирный не стал редактировать, придавая им литературно-приглаженную форму. В итоге получилось что-то вроде блога, а не мемуаров. Мне, правда, привычнее и приятнее было бы второе, а то уж больно много капса, курсива и многоточий.
Мне попадались воспоминания, настолько пропитанные ненавистью ко всему, что связано с Чернобылем и ликвидацией, что казалось, автор бы хотел только, чтобы весь Чернобыльский район вместе с жителями и АЭС провалился после аварии в тартарары. А Мирный, несмотря на весь описанный у него армейско-совковый идиотизм вроде проблем с картами, сумел сохранить очень позитивное, оптимистичное отношение к ликвидации в целом и людям, которые в ней участвовали. И это очень радует.
Тэги: история, радиационная безопасность, свежие отзывы
Написать комментарий
Эту книгу, если хочется почитать её в метро, впору обёртывать газеткой, чтобы не приняли за фаната «Сталкера». Оформлена она совершенно в духе серии.
А вот содержание у неё не совсем соответствует обложке. Книга — воспоминания одного из участников ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Он попал туда в июне, то есть примерно через полтора месяца после взрыва, практически в самом начале ликвидации.
Эта книга очень прочищает мозги в одном аспекте: она превращает абстрактное слово «радиация» в конкретные уровни, которые были в разных местах зоны в восемьдесят шестом, и конкретные дозы, которые получали участники событий. После прочтения микро-, милли- и целые рентгены у меня прочно увязались в цельную шкалу. Если кто-то будет кричать, что где-то де радиация (атомы в воздух пуляют, ага), то теперь я просто возьму радиометр и пойду мерить.
(Речь в абзаце выше шла только о гамма-излучении, про бету разговор отдельный.)
И, конечно, книга интересна просто как живые (Мирный вел в Чернобыле заметки) впечатления непосредственного участника событий, как субъективное, но оттого не менее ценное свидетельство человека, видевшего всё своими глазами.
Свои воспоминания Мирный не стал редактировать, придавая им литературно-приглаженную форму. В итоге получилось что-то вроде блога, а не мемуаров. Мне, правда, привычнее и приятнее было бы второе, а то уж больно много капса, курсива и многоточий.
Мне попадались воспоминания, настолько пропитанные ненавистью ко всему, что связано с Чернобылем и ликвидацией, что казалось, автор бы хотел только, чтобы весь Чернобыльский район вместе с жителями и АЭС провалился после аварии в тартарары. А Мирный, несмотря на весь описанный у него армейско-совковый идиотизм вроде проблем с картами, сумел сохранить очень позитивное, оптимистичное отношение к ликвидации в целом и людям, которые в ней участвовали. И это очень радует.
Тэги: история, радиационная безопасность, свежие отзывы
Написать комментарий
Контакт / Карл Саган
16 августа 2010 // Хельги
Кажется, Хичкок говорил, что зрителю, который смотрит ужастик, страшно, пока он смотрит на открывающуюся дверь, за которой неизвестность. Когда дверь открылась, а за ней бука — может быть мерзко, но страха уже не будет.
Все романы про контакт тоже вроде бы стараются балансировать на вот этом моменте, на открывании двери. Если дверь вообще не открывать, то получится научпоп: будни проекта SETI, послание Аресибо и золотая табличка «Вояджера». А если дверь распахнуть, то получится или в стиле Ефремова (они такие же, как мы, только дышат фтором), или как это принято в космооперах (они такие же, как мы, только с гипертрофированным чувством собственного достоинства), или ещё как-нибудь, но девальвация чуждости неизбежна. Всё дело в том, что не может человек придумать достаточно чуждого Чужого, ведь сам-то он не Чужой.
Так что единственный выход — описывать инопланетян настолько скупо, чтобы большую часть читатель домысливал сам. Но как раз в романе про контакт этот номер не пройдёт: а про что тогда писать? Так вот, у Сагана получилось.
Дальше будут спойлеры.
Саган не описывает ничего подробно: ни процесс дешифровки Послания, ни устройство Машины. Машина — вообще шедевр: представить её по описанию в книге довольно сложно. Кроме того, что в ней пять мест, есть додекаэдр, три сферы и эрбиевые шпонки, ничего не понятно. Принцип действия не ясен даже героям книги, хотя у них потом и рождается изящная гипотеза относительно эффекта, производимого Машиной. Инопланетян никто не показывает. Место Контакта — симуляция земного пляжа. В общем, дверь приоткрыта на миллиметр.
Конечно, можно вспомнить и небольшие проколы. Например, инопланетяне настолько мудры, что, посмотрев земных телепередач, тут же понимают, как закодировать Послание, чтобы мы, люди, и догадались, что с ним делать, и сумели вдоволь понаслаждаться расшифровкой. В некотором смысле Послание и слишком сложно, и слишком просто.
Ещё Саган зря написал самую последнюю сцену, где Элли обнаруживает закономерность в числе π. Лучше бы это осталась просто аллегорией, которую употребили инопланетяне, чтобы объяснить, что вызывает у них религиозный трепет. А так в «Контакте» появилось опровергаемое допущение, в лучших традициях древних марсианских цивилизаций.
Но это не так важно. Главное, что Саган, не описывая ничего, убил двух зайцев: он не только заставил читателя дрожать от предвкушения тайны, но и сконцентрировался засчёт этого на самом главном. Ведь не так интересно то, как изменится человечество, если его примут в Галактическую федерацию и дадут гипердвигатель. Интересно, как изменится человечество, если его никуда не примут и ничего не дадут, а просто скажут: привет, вы не одни.
Саган считает, что мы обязательно изменимся. Кого-то объединит страх перед вторжением жукоглазых и четвероруких пришельцев, кто-то ощутит себя гражданином Земли, кто-то свяжет внеземную жизнь и бога.
Но пример Китца, который предпочёл проинтерпретировать всю историю с Посланием и (на посторонний взгляд) несработавшей Машиной как заговор горстки учёных, показывает, что мы можем и не измениться: закостенеть, размахивая заржавелой бритвой Оккама, городя многочисленные эпициклы, лишь бы не ввести новую сущность.
Саган принадлежал к эпохе, когда боялись гарантированного взаимного уничтожения, а в разумность людей всё-таки было принято верить. В том дивном новом мире, в котором живём мы, проще представить, что, найдя братьев по разуму, мы в них не поверим. Или не заметим. Или просто не удивимся.
Тэги: лучшее, научная фантастика, первый контакт, свежие отзывы
Комментарии (2)
Кажется, Хичкок говорил, что зрителю, который смотрит ужастик, страшно, пока он смотрит на открывающуюся дверь, за которой неизвестность. Когда дверь открылась, а за ней бука — может быть мерзко, но страха уже не будет.
Все романы про контакт тоже вроде бы стараются балансировать на вот этом моменте, на открывании двери. Если дверь вообще не открывать, то получится научпоп: будни проекта SETI, послание Аресибо и золотая табличка «Вояджера». А если дверь распахнуть, то получится или в стиле Ефремова (они такие же, как мы, только дышат фтором), или как это принято в космооперах (они такие же, как мы, только с гипертрофированным чувством собственного достоинства), или ещё как-нибудь, но девальвация чуждости неизбежна. Всё дело в том, что не может человек придумать достаточно чуждого Чужого, ведь сам-то он не Чужой.
Так что единственный выход — описывать инопланетян настолько скупо, чтобы большую часть читатель домысливал сам. Но как раз в романе про контакт этот номер не пройдёт: а про что тогда писать? Так вот, у Сагана получилось.
Дальше будут спойлеры.
Саган не описывает ничего подробно: ни процесс дешифровки Послания, ни устройство Машины. Машина — вообще шедевр: представить её по описанию в книге довольно сложно. Кроме того, что в ней пять мест, есть додекаэдр, три сферы и эрбиевые шпонки, ничего не понятно. Принцип действия не ясен даже героям книги, хотя у них потом и рождается изящная гипотеза относительно эффекта, производимого Машиной. Инопланетян никто не показывает. Место Контакта — симуляция земного пляжа. В общем, дверь приоткрыта на миллиметр.
Конечно, можно вспомнить и небольшие проколы. Например, инопланетяне настолько мудры, что, посмотрев земных телепередач, тут же понимают, как закодировать Послание, чтобы мы, люди, и догадались, что с ним делать, и сумели вдоволь понаслаждаться расшифровкой. В некотором смысле Послание и слишком сложно, и слишком просто.
Ещё Саган зря написал самую последнюю сцену, где Элли обнаруживает закономерность в числе π. Лучше бы это осталась просто аллегорией, которую употребили инопланетяне, чтобы объяснить, что вызывает у них религиозный трепет. А так в «Контакте» появилось опровергаемое допущение, в лучших традициях древних марсианских цивилизаций.
Но это не так важно. Главное, что Саган, не описывая ничего, убил двух зайцев: он не только заставил читателя дрожать от предвкушения тайны, но и сконцентрировался засчёт этого на самом главном. Ведь не так интересно то, как изменится человечество, если его примут в Галактическую федерацию и дадут гипердвигатель. Интересно, как изменится человечество, если его никуда не примут и ничего не дадут, а просто скажут: привет, вы не одни.
Саган считает, что мы обязательно изменимся. Кого-то объединит страх перед вторжением жукоглазых и четвероруких пришельцев, кто-то ощутит себя гражданином Земли, кто-то свяжет внеземную жизнь и бога.
Но пример Китца, который предпочёл проинтерпретировать всю историю с Посланием и (на посторонний взгляд) несработавшей Машиной как заговор горстки учёных, показывает, что мы можем и не измениться: закостенеть, размахивая заржавелой бритвой Оккама, городя многочисленные эпициклы, лишь бы не ввести новую сущность.
Саган принадлежал к эпохе, когда боялись гарантированного взаимного уничтожения, а в разумность людей всё-таки было принято верить. В том дивном новом мире, в котором живём мы, проще представить, что, найдя братьев по разуму, мы в них не поверим. Или не заметим. Или просто не удивимся.
Тэги: лучшее, научная фантастика, первый контакт, свежие отзывы
Комментарии (2)
Язык «Лавины»
19 июня 2010 // Хельги
Стивенсон всё-таки пишет очень необычно. Его авторский стиль в «Лавине» явно уходит корнями в киберпанк, в «Нейроманта» Гибсона, в незабвенное: «The sky above the port was the color of television, tuned to a dead channel».
Но «Лавина» — это 1992 год, на восемь лет позже «Нейроманта». Авторская речь у Стивенсона гораздо более необычная, чем у Гибсона. Да, похожий на Гибсона поток, ёмкий, полный необъяснённых слов, только ещё более плотный, со множеством метафор и образов, вот такой:
Half a block away, on a side street, a bimbo box, a minivan, grinds its four pathetic cylinders into action.
Вот, например, из-за авторской речи выглядывает циничный, грубоватый рассказчик:
Why is the Deliverator so equipped? Because people rely on him. He is a role model. This is America. People do whatever the fuck they feel like doing, you got a problem with that? Because they have a right to. And because they have guns and no one can fucking stop them. As a result, this country has one of the worst economies in the world.
А здесь Стивенсон отвлекается на целый абзац, чтобы описать деталь — пожарные гидранты:
They are brass, robot-polished every Thursday morning, dignified pipes rising straight up from the perfect, chemically induced turf of the Burbclave lawns, flaring out to present potential firefighters with a menu of three possible hose connections. They were designed on a computer screen by the same aesthetes who designed the DynaVictorian houses and the tasteful mailboxes and the immense marble street signs that sit at each intersection like headstones. Designed on a computer screen, but with an eye toward the elegance of things past and forgotten about. Fire hydrants that tasteful people are proud to have on their front lawns. Fire hydrants that the real estate people don't feel the need to airbrush out of pictures.
* * *
Лукьяненко сумел поразить умы описанием Глубины в 1997 году. Не буду преуменьшать его заслуг, идея была действительно хорошая, и она захватила воображение многих. Хотя — не могу удержаться — даже в предельно технологичном Диптауне Лукьяненко построил сюжет на необъяснимом умении некоторых людей усилием воли ломать непроницаемую для других абстракцию.
«Лавина» в девяносто седьмом ещё не была переведена (а «Истинные имена» Винджи, где киберпространство описано впервые, не переведены и сейчас), но факт остаётся фактом: Метавселенная Стивенсона, описанная технологически правдоподобно, старше Диптауна на пять лет.
Стивенсон всё-таки пишет очень необычно. Его авторский стиль в «Лавине» явно уходит корнями в киберпанк, в «Нейроманта» Гибсона, в незабвенное: «The sky above the port was the color of television, tuned to a dead channel».
Но «Лавина» — это 1992 год, на восемь лет позже «Нейроманта». Авторская речь у Стивенсона гораздо более необычная, чем у Гибсона. Да, похожий на Гибсона поток, ёмкий, полный необъяснённых слов, только ещё более плотный, со множеством метафор и образов, вот такой:
Half a block away, on a side street, a bimbo box, a minivan, grinds its four pathetic cylinders into action.
Вот, например, из-за авторской речи выглядывает циничный, грубоватый рассказчик:
Why is the Deliverator so equipped? Because people rely on him. He is a role model. This is America. People do whatever the fuck they feel like doing, you got a problem with that? Because they have a right to. And because they have guns and no one can fucking stop them. As a result, this country has one of the worst economies in the world.
А здесь Стивенсон отвлекается на целый абзац, чтобы описать деталь — пожарные гидранты:
They are brass, robot-polished every Thursday morning, dignified pipes rising straight up from the perfect, chemically induced turf of the Burbclave lawns, flaring out to present potential firefighters with a menu of three possible hose connections. They were designed on a computer screen by the same aesthetes who designed the DynaVictorian houses and the tasteful mailboxes and the immense marble street signs that sit at each intersection like headstones. Designed on a computer screen, but with an eye toward the elegance of things past and forgotten about. Fire hydrants that tasteful people are proud to have on their front lawns. Fire hydrants that the real estate people don't feel the need to airbrush out of pictures.
* * *
Лукьяненко сумел поразить умы описанием Глубины в 1997 году. Не буду преуменьшать его заслуг, идея была действительно хорошая, и она захватила воображение многих. Хотя — не могу удержаться — даже в предельно технологичном Диптауне Лукьяненко построил сюжет на необъяснимом умении некоторых людей усилием воли ломать непроницаемую для других абстракцию.
«Лавина» в девяносто седьмом ещё не была переведена (а «Истинные имена» Винджи, где киберпространство описано впервые, не переведены и сейчас), но факт остаётся фактом: Метавселенная Стивенсона, описанная технологически правдоподобно, старше Диптауна на пять лет.
Скалиться чеширским котом
21 мая 2010 // Хельги
У Форестера в романе «Все по местам» мне встретился такой фрагмент:
Он снова улыбнулся, просто от полноты сердца; впрочем, не забыв повернуться в сторону моря — не след подчиненным видеть, что их капитан, гуляя по шканцам, скалится чеширским котом.
Сесил Форестер. Все по местам. Пер. Е. М. Доброхотовой-Майковой
События, описанные в книге, происходят в 1808 году, а «Алиса в стране чудес», которую на этом месте вспомнит всякий читатель, была издана только в 1865. Может показаться, что это выражение анахронистично. Но нет:
«Классический словарь народного языка» Френсиса Гроуза (второе издание, исправленное и дополненное; Лондон, 1788) содержит следующую статью: «Чеширский кот. Ухмыляться, как чеширский кот: о ком-либо, кто смеётся, оскаля зубы».
Cheshire cat (Википедия)
Конечно, популярным Чешир стал именно после «Алисы», однако не Кэрролл его выдумал.
Тэги: английский язык, история, книги
Написать комментарий
У Форестера в романе «Все по местам» мне встретился такой фрагмент:
Он снова улыбнулся, просто от полноты сердца; впрочем, не забыв повернуться в сторону моря — не след подчиненным видеть, что их капитан, гуляя по шканцам, скалится чеширским котом.
Сесил Форестер. Все по местам. Пер. Е. М. Доброхотовой-Майковой
События, описанные в книге, происходят в 1808 году, а «Алиса в стране чудес», которую на этом месте вспомнит всякий читатель, была издана только в 1865. Может показаться, что это выражение анахронистично. Но нет:
«Классический словарь народного языка» Френсиса Гроуза (второе издание, исправленное и дополненное; Лондон, 1788) содержит следующую статью: «Чеширский кот. Ухмыляться, как чеширский кот: о ком-либо, кто смеётся, оскаля зубы».
Cheshire cat (Википедия)
Конечно, популярным Чешир стал именно после «Алисы», однако не Кэрролл его выдумал.
Тэги: английский язык, история, книги
Написать комментарий
Быстро, решительно
1 апреля 2010 // Хельги
Что касается итальянского наступления на
Египет, то руководители флота прямо заявляли Гитлеру: «Италия никогда не
осуществит наступление в Египте.
Итальянское руководство никудышное. Оно не понимает обстановки. Итальянские
вооруженные силы не имеют ни хорошо обученного руководства, ни надлежащей
боеспособности, чтобы осуществить требуемые операции в районе Средиземного
моря быстро, решительно и успешно».
Уильям Ширер. Взлет и падение третьего рейха
Тэги: интернеты, книги, цитаты
Написать комментарий
Что касается итальянского наступления на Египет, то руководители флота прямо заявляли Гитлеру: «Италия никогда не осуществит наступление в Египте. Итальянское руководство никудышное. Оно не понимает обстановки. Итальянские вооруженные силы не имеют ни хорошо обученного руководства, ни надлежащей боеспособности, чтобы осуществить требуемые операции в районе Средиземного моря быстро, решительно и успешно».
Уильям Ширер. Взлет и падение третьего рейха
Тэги: интернеты, книги, цитаты
Написать комментарий
Зломогучий
26 февраля 2010 // Хельги
Попался замечательный эпитет, надо взять на заметку:
…в толпу стеснившись,
они [спутники Беовульфа] обступили
врага, пытались,
мечами тыча,
достать зломогучего…
Беовульф (пер. В. Тихомирова)
Там же, чуть ниже, есть слово бучило ‘омут, водоворот’.
Тэги: книги, цитаты
Комментарии (1)
Попался замечательный эпитет, надо взять на заметку:
…в толпу стеснившись,
они [спутники Беовульфа] обступили
врага, пытались,
мечами тыча,
достать зломогучего…Беовульф (пер. В. Тихомирова)
Там же, чуть ниже, есть слово бучило ‘омут, водоворот’.
Тэги: книги, цитаты
Комментарии (1)
Новые имена за 2009 год
28 декабря 2009 // Хельги
В этом году настоящее «новое имя» — а в эту категорию я отношу писателя, если: а) он в настоящее время пишет и б) несколько прочитанных книг мне понравились настолько, что я решил прочитать у него и другие — только одно. Это Робин Хобб, чью «Сагу о живых кораблях» я дочитываю. «Живые корабли» интересны тем, что автор не даёт повествованию сорваться в совсем уж красивую авантюру. Персонажи у Хобб всё время оказываются в жёстких рамках, когда нет простых и красивых решений, и физические либо социальные обстоятельства постепенно загоняют их в угол.
Я почему-то всегда думал, что цикл Орсона Скотта Карда об Эндере — это бодренькая военно-космическая опера, примерно как «Барраяр» Буджолд, только попроще. Оказывается, Кард гораздо интереснее. Надо будет почитать и другие его книги.
«Астровитянка» Николая Горькавого, конечно, заинтересовала меня, но вот «Теорию катастрофы» я так и не добил.
У Иэна Бэнкса, который М., я в ещё прошлом году читал роман «Инверсии» (который ещё называют «Трудно быть богом», взгляд изнутри). Теперь впечатление пополнилось первой книгой цикла о Культуре — «Вспомни о Флебе». Бэнкс, конечно, добрый и трепетно относится к нервам читателя. Почти как Кинг. Может быть, когда-нибудь я и ещё что-нибудь из этого цикла прочитаю. Но не скоро.
А вот у Г. Л. Олди я наконец-то нашёл кое-что не выматывающее душу своей глубиной и пафосом. Нет, про цикл «Фэнтези» нельзя сказать, что он ни о чём; просто в нём нет трагизма, от которого хочется немедленно промочить книгу слезами, да и глубокомысленный автор из неё не выглядывает. Есть в цикле много хороших историй, и для вкладывания в них идеи даже не пришлось завершать их концовкой в стиле «все умерли».
И я наконец дочитал Павла Шумила — вот это по-честному, всё, до чего дотянулся. Шумил был бы первым в этом списке, но я о нём упоминал в прошлом году. Его нужно назначать в качестве лечения при переизбытке в организме того же Бэнкса: сложно найти более светлых (ага, про светлое будущее как раз) книг и героев.
Редакция от 10 января 2010
Тэги: новые имена
Написать комментарий
В этом году настоящее «новое имя» — а в эту категорию я отношу писателя, если: а) он в настоящее время пишет и б) несколько прочитанных книг мне понравились настолько, что я решил прочитать у него и другие — только одно. Это Робин Хобб, чью «Сагу о живых кораблях» я дочитываю. «Живые корабли» интересны тем, что автор не даёт повествованию сорваться в совсем уж красивую авантюру. Персонажи у Хобб всё время оказываются в жёстких рамках, когда нет простых и красивых решений, и физические либо социальные обстоятельства постепенно загоняют их в угол.
Я почему-то всегда думал, что цикл Орсона Скотта Карда об Эндере — это бодренькая военно-космическая опера, примерно как «Барраяр» Буджолд, только попроще. Оказывается, Кард гораздо интереснее. Надо будет почитать и другие его книги.
«Астровитянка» Николая Горькавого, конечно, заинтересовала меня, но вот «Теорию катастрофы» я так и не добил.
У Иэна Бэнкса, который М., я в ещё прошлом году читал роман «Инверсии» (который ещё называют «Трудно быть богом», взгляд изнутри). Теперь впечатление пополнилось первой книгой цикла о Культуре — «Вспомни о Флебе». Бэнкс, конечно, добрый и трепетно относится к нервам читателя. Почти как Кинг. Может быть, когда-нибудь я и ещё что-нибудь из этого цикла прочитаю. Но не скоро.
А вот у Г. Л. Олди я наконец-то нашёл кое-что не выматывающее душу своей глубиной и пафосом. Нет, про цикл «Фэнтези» нельзя сказать, что он ни о чём; просто в нём нет трагизма, от которого хочется немедленно промочить книгу слезами, да и глубокомысленный автор из неё не выглядывает. Есть в цикле много хороших историй, и для вкладывания в них идеи даже не пришлось завершать их концовкой в стиле «все умерли».
И я наконец дочитал Павла Шумила — вот это по-честному, всё, до чего дотянулся. Шумил был бы первым в этом списке, но я о нём упоминал в прошлом году. Его нужно назначать в качестве лечения при переизбытке в организме того же Бэнкса: сложно найти более светлых (ага, про светлое будущее как раз) книг и героев.
Редакция от 10 января 2010
Тэги: новые имена
Написать комментарий